Читать книгу - "Мои друзья медведи - Валентин Сергеевич Пажетнов"

От избушки к Центральной усадьбе я ходил с ними два раза и разными путями, поэтому надеялся, что мишки не пойдут к поселку. Знал я также, что реакцию следования можно переадресовать на другой стимул-объект, особенно если он имеет сходные очертания с тем, который детеныш запечатлел в период формирования этой реакции.

У многих животных существует определенный временной чувствительный период в запечатлении стимул-объекта, т. е. объекта, на который у них выработалась реакция следования. В классических примерах на выводковых птицах было показано, что этот период лежит в пределах от 12 до 36 часов после вылупления, а у лысух и камышниц переадресовка реакции следования на другие объекты возможна до 60-дневного возраста, если эксперимент проводится в знакомой для птиц обстановке. У млекопитающих проявление реакции следования зависит от способности детеныша передвигаться и различать стимул-объект.

Известно, что новорожденные ягнята и жеребята уже через несколько часов после рождения могут следовать за передвигающимся объектом. У животных-логовиков, например, волков и медведей, реакция следования наблюдается после того, как семья покинет логово. К этому времени между матерью и детенышами уже существует связь через сложный комплекс тепловых, контактных, обонятельных, зрительных и слуховых раздражителей. В момент формирования реакции следования эти стимулы значительно облегчают ее проявление. Итак, вопрос о том, удастся или не удастся передать медвежат лаборантке, оставался открытым. В неволе медвежата быстро привыкают к своему хозяину, но связь в этом случае образуется через пищу, через подачку из рук. Иными словами, образуется прочная связь: человек – пища – медведь. Этим правилом пользуются и дрессировщики: за правильные действия медведь получает лакомство, за неправильные не получает ничего. Перед опытом медведя не кормят, и он старается все делать правильно. У наших малышей такой связи не было, так как пищевая реакция распространялась больше на миски, нежели на человека. И в этом состояла трудность передачи подопытных малышей. Был я также наслышан о «бунте» медведей, а однажды и сам стал свидетелем того, как повзрослевший мишка, которого свободно содержали в таежном поселке, взбунтовался и крушил подряд все, что попадалось ему под лапы.

Один старый охотник на Дальнем Востоке говорил мне, что медвежонок знает хозяина до июня, подчеркивая этим тот факт, что пойманные в более поздние сроки медвежата плохо приручаются и склонны к бунту. Бунтовать малыши, конечно, не станут, они еще маленькие, а вот пойдут ли за другим человеком? Уверенности в этом не было.

В назначенный день я, как обычно, наблюдал за медвежатами, которые кормились в густом черничнике, что-то выбирая в подстилке. Вдруг Катя, а потом и Яшка с Тошей встали на задние лапы! Вид их выражал напряженное внимание: морды вытянулись, уши настороженно напряглись, время от времени то одно, то другое ухо у кого-нибудь вздрагивало, отходило чуть назад и опять становилось торчком. Их что-то испугало. Я же, сколько ни напрягал слух, так ничего и не услышал. Медвежата стали беспокоиться сильнее, зафыркали, то и дело поднимались на задние лапы, переходили с места на место, стараясь держаться поближе ко мне. Я попытался их успокоить и подал серию звуковых сигналов. Они подошли ко мне вплотную, чуть не прижимаясь к ногам, но не успокаивались и все смотрели в одну сторону – на просеку. Я вышел на нее и довольно далеко, в ровном коридоре строго стоящих деревьев, увидел идущего человека. Нас разделяло не менее 200 метров. Шла лаборантка. Медвежата услышали звуки ее шагов, сумели выделить их из общего хаоса лесных шумов и определили как опасные. Я с особым почтением посмотрел на зверюшек, впервые оценив тонкость их слуха. Когда лаборантка подошла, медвежата обнюхали ее, успокоились и отошли в черничник. Я рассказал, как вести дневник, на что обратить внимание, напомнил о технике безопасности (вдруг к медвежатам подойдет медведь), передал избушку, и мы впятером вышли на ближайшую поляну. Спускался вечер, и у медвежат наступил активный период кормления. Показав, как хлопать в ладоши, чтобы получился звук похожий на тот, которым я подзывал к себе медвежат, я собрался уходить. Лаборантка, хлопая в ладоши, пошла просекой, и медвежата резво последовали за ней. Я и не думал, что все обойдется так просто! В глубине души у меня даже шевельнулось щемящее чувство ревности. Через несколько минут я быстро шагал к дому.

В ту же ночь уехал в Москву, где встретился с Леонидом Викторовичем. Он высказал ряд замечаний, проконсультировал меня, предложил возможные варианты методик дальнейшего исследования поведения и экологии медвежат. Все свободное время пребывания в столице я провел в библиотеке. Уехал усталый, нагрузившийся покупками, конспектами, документами.

Домой явился утром. Справившись с делами первой необходимости, я пошел, почти побежал в лес – к медвежатам. Все оказались на месте. Лаборантка передала мне медвежат, блокнот с аккуратными, четкими строчками записей, рассказала об их поведении и о своих впечатлениях – она очень любила животных. Тоша и Яшка не выразили особого восторга при встрече со мной, лишь Катя подошла, ткнулась носом в сапог и недолго поныла – может принес что-нибудь? Я ничего не принес, и она отошла с безразличным видом. Но стоило мне подняться и пойти к просеке, как мишки преобразились и сразу пошли следом. Тут же затеяли возню, стали нападать друг на друга и на меня. То один, то другой медвежонок, раскачивая головой с широко открытой пастью и прижатыми ушами, подбегал ко мне, становился на задние лапы, расставлял передние и старался ими обнять мою ногу – приглашал поиграть. Я только успевал поворачиваться. Прямые контакты не входили в программу общения, и играть с медвежатами я не собирался. Косолапики с удовольствием прошли процедуру взвешивания. Я занялся сличением цифровых показателей и обнаружил, что Яшка поправился, догнал по массе Катю, Тоша похудел больше всех, а масса Кати почти не изменилась.

Когда я вошел в избушку, то очень удивился обилию в ней комаров. Прямо на полу, набранному из обтесанных и уже изрядно подгнивших жердей, развел маленький, дымящий костерок. Напустил целую избушку едкого, белесого дыма и открыл дверь. Вместе с клубами дыма из избушки полетели гудящие и зудящие на все лады полчища комаров. Освободившись таким образом от непрошеных квартирантов, я осмотрелся и заметил, что из окна выпал один из многочисленных осколков стекла и в образовавшуюся дырку лезли комары, привлекаемые жилым запахом избушки. Понадежнее заклеив дыру, я принялся за обычные походные сборы, готовясь назавтра выйти пораньше на болото «Катин мох». Когда я разжигал печку, до меня донесся необычный звук. Быстро обернувшись, я увидел, что в только что заклеенную мною дырку