Читать книгу - "Основы пневматологии - Владимир Алексеевич Шмаков"

исцеление на дне самих страданий, в порывах титанической борьбы с извечной двойственностью мира. В нем есть экстаз, и этот экстаз бесконечно упоителен, ибо он превращает бедствующую душу в творца мировой красоты, в рыцаря торжествующей Жизни. Покорив свою гордость и гордая своей покорностью, она оправдывает свое бытие и несет оправдание бытию всего мира.

§ 10. Явление Христа как разрешение космической трагедии

Народ эллинский выстрадал идею страдающего героя и запечатлел ее в образах Прометея, Геракла и царя Эдипа. В каждом из них героизм, рок и страдание взаимно преломляются различно, но внутренняя ось остается всюду тождественной. — Мир разделен на враждующие двойственности, а потому вся человеческая жизнь заключается в постоянной борьбе и в творческом их преодолении. Но какого бы могущества ни достигало живое существо, будь то даже титан или сам олимпиец, — все равно он не может сбросить с себя рабской покорности Року. Витая в надмирных высотах, Судьба посылает свои веленья, — и все должно беспрекословно следовать им. Сам владыка Олимпа, Зевс, своей державной волей лишь устрояет пути, предначертанные Ананке и Мойрой. Во всем подчинен Судьбе человек, навсегда она останется ему неведомой, никакие усилия и никакие достижения не приведут к познанию ее истинного Имени и высших надмирных законов. Человек всегда в мире и только в миро, а потому высшее, чем он, есть бесконечно далекое и недостижимое. Никогда не сможет настать день победы над миром, и только в отождествлении с ним есть исход. Итак, в мире проявляются две воли и они чужды друг' другу и низшая рабски подчинена другой. — Бог и человек разделены пропастью — вот узел античной трагедии. Греческая культура на пути своей истории выявила эту основную проблему жизни, постигла все бездонность ее важности, но разрешить ее не смогла. Не соподчиненные в высшем единстве, извратились в ее сознании и правильно познанные начала Аполлона и Диониса, и солнце Эллады стало быстро склоняться к закату. Но что не могла исполнить экзотерическая культура, то уже открывалось избранным под покровом эзотерической тайны. Великая раскрепощающая человека и мир идея Богочеловечества постигалась в мистериях15 в символе Диониса — Якха, biawaoc, ак%ос, грядущего Спасителя человеческого рода. Но священное достояние эзотеризма принадлежит всему человечеству и ни одному народу в частности. Мистерии и их откровения пришли в Элладу готовыми: она была только временной хранительницей вечных сокровищ духа, а потому ее собственные достижения измеряются лишь ею созданной экзотерической культурой. Она только выстрадала трагедию мира, но свершить ее преодоление ей не было дано.

В сознании всего сказанного мы и можем теперь приблизиться к пониманию явления Христа. В Своем живом Образе, как вселенском Символе, Он выявил до дна трагедию мира и преодолел ее в Себе. Как Бого-Чело-век, Он воссоединил воедино два мировых начала воли и воплотил это высшее единство в конкретном Образе (т. е., говоря в терминах Гегеля, завершил диалектический процесс в исчерпывающем утверждении конкретно-спекулятивного). Поскольку Он Сын Человеческий, Христос: выявил до конца путь героя, раскрывающийся в космическом начале низшей воли. Как торжествующий Прометей, Он прошел через врата всех противоречий мира и тем победил его. Он воплотил в Себя всю скорбь и страдания бытия, принял на Себя все грехи мира и через полное сопряжение живой волей Аполлона и Диониса преодолел все виды дисгармонии, т. е. зла. Поскольку же Христос есть единородный Сын Божий, Он явил миру надмирное, Абсолютное, вечные законы Которого раскрываются в двойственности Аполлона и Диониса. Пропасть между Богом и человеком перестала существовать. Победно восходящий Герой и нисходящий Бог объединились в Его Бого-Человечестве как в конкретном всеобъемлющем Символе. Этим Он органически воссоединил в Своем Естестве весь кватернер начал мирового бытия: развертывающиеся из высшей воли Аполлон и Дионис гармонически раскрылись в начале низшей воли, а последняя воссоединилась со своим высшим прообразом. Сознавая идеи начал Аполлона и Диониса, нетрудно выявить наличие соответственных им аспектов в Облике Христа. Различные религиозные сознания отдельных людей и целых народов тяготели, сообразно своей индивидуальности, к тому или иному Его Лику. Разумеется, в истории нельзя найти одностороннего проявления одного начала во всей его чистоте, но все же, например, представляется несомненным, что в католицизме явно преобладает Аполлон, а в Восточной Церкви — Дионис. С особенной яркостью эти два Лика Христа можно найти в искусстве, а в частности — в иконографии.

Итак, третий гений раскрывается в виде Богосыновства, т. е. в сопричислении конечной и относительной воли к Воле Бесконечной и Безусловной. — «Воля есть узел, связующий человека с высшими силами; она есть остаток потерянного величия нашего, сокровенная искра, таящаяся в нас и могущая учиниться солнечным светом. Все зависит от хотения»16. Разум развивается в мире мысли; мистика — в мире переживании; воля развивается в трагедии. Чем глубже и возвышеннее становится трагедия, тем более гармонично она объединяет начала Аполлона и Диониса. Совершенная гармонизация бинера есть взаимное насыщение его членов друг другом, взаимное отражение, выявление и самоограничение. Этот идеал трагедии прекрасно выражает Ницше17: «Трудное для понимания отношение аполлоновского и дионисийского начал в трагедии могло быть действительно выражено в символе братского союза обоих божеств: Дионис говорит языком Аполлона, Аполлон же в конце концов языком Диониса, чем и достигнута высшая цель трагедии и искусства вообще». Но Ницше совершенно не понял явления Христа как воплощения этой идеальной мировой трагедии, а потому свою идею «сверхчеловека» сделал столь чуждой и противоестественной. Не поняв Христа, он не мог Его не отвергнуть, — и в этом и лежит источник его антихристианства. Скоро две тысячи лет, как «Слово стало плотью», но до постижения действительной глубины и значения явления Христа нас все еще отделяет целая бесконечность. Только тогда, когда человечество поймет, что Христос разрешил верховный вопрос, поставленный древним миром, настанет пора истинного христианства. — Из трагедии человеческой жизни есть лишь один исход — imitatio Christi. — «Когда ученик вступает на путь, он ложится на крест; когда крест и он станут одно — он достиг своей цели»18.

В этом кратком очерке я несколько обрисовал, как понимаю я, органическое триединство гениев космического бытия. Эти три начала можно одинаково вывести из опыта высшей интуиции, непосредственно черпающей из кладезя духа, и из конкретно-эмпирического изучения вселенной, т. е. путем опыта низшего порядка помощью низшей интуиции. Я отдаю преимущество первому методу, ибо он не только более целостен и синтетичен, но и непосредственно дает истинное решение, хотя в то же время полагаю, что и конкретный эмпиризм когда-нибудь сможет развить аналитически найденные им начала до той же степени синтеза.