Читать книгу - "Большое шоу в Бололэнде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года - Бертран М. Пэтнод"

сеть. Фактически, Эйдук признал это. Стремясь опровергнуть интерпретацию событий Хаскеллом, он сделал то, что Куинн назвал «самым удивительным заявлением»: все «активные члены» партии эсеров в настоящее время были арестованы. Куинн проинформировал Лондон: «Поскольку члены этой партии во многих случаях являются умными и энергичными людьми, это действие со стороны правительства, естественно, окажет на нас некоторое влияние».

Эйдук говорил правду, но, вероятно, только часть ее. Секретное постановление ГПУ от 11 февраля, через пять дней после упразднения ВЧК, предписывало его агентам «Принять все меры для очистки организации АРА от нежелательных элементов». Это не было направлено исключительно против эсеров, как и дальнейшая резолюция от 28 марта, призывающая к усиленному мониторингу АРА и ее местного персонала.

В любом случае, в Самаре АРА не смогла добиться удовлетворения, и когда Шафрот покинул Россию в июле, Бородин, Ротштейн и их коллеги сидели в московской тюрьме в ожидании суда, в то время как двое из них, по сообщениям, были приговорены без суда к ссылке в Архангельск.

Однако в Царицыне, несмотря на зловещие угрозы Эйдука в начальный период, Боуден и компания одержали победу. В апреле Арзамасов был освобожден и вернулся к работе, а полномочный представитель Эйдука был заменен. Джордж Корник написал домой 24 апреля в победоносном настроении:

Все это время была борьба за то, чтобы заручиться их сотрудничеством в работе, но в настоящее время они очень хорошо работают в этом районе. Фактически, только сегодня начальник Губчека смиреннейшим образом извинился перед мистером Боуденом за арест одного из наших русских работников в округе и заявил, что отныне ни один из наших сотрудников не будет арестован ни по какой причине без предварительного получения его разрешения. Чтобы оценить, какая это настоящая победа для нас, вы должны понимать, что раньше эта самая Чека была самой влиятельной частью всего правительства, они арестовывали и приговаривали к смерти всех, кого им заблагорассудится, без суда и следствия. Также вы должны понимать, что около половины наших сотрудников раньше были «белыми солдатами», поэтому есть много причин, по которым красные могут захотеть время от времени арестовывать их.

Этот порядок предварительного уведомления об арестах был необычным, но не уникальным. Примерно в это же время в Симбирске, после того как товарища Черных поймали на краже вагона с кукурузой АРА, он получил приказ из Москвы, что ни один русский сотрудник АРА не может быть арестован без предварительного уведомления районного начальника и получения его согласия. Это означало, что российский персонал фактически обрел, по словам Сомервилла, «своего рода экстерриториальность — некоторую компенсацию за испуг, который мистер Черных внушил им по прибытии».

Любопытно, однако, что нет упоминания о царицынских или симбирских договоренностях — которые, по-видимому, были только устными — ни в переписке Хаскелла и Эйдука, ни в сообщениях АРА Moscow с Лондоном и Нью-Йорком. Кажется естественным, что Хаскелл или Куинн уведомили Нью-Йорк и Лондон об этой победе и даже попытались ввести ее в действие в других округах. Степень уступки Эйдука Хаскеллу в апреле 1922 года заключалась всего лишь в устном обещании, что «никто не будет арестован в округах без моего согласия».

Какими бы ни были подробности, разрешение этих споров помогло разрядить обстановку, и, поскольку в районы теперь хлынула кукуруза АРА, количество арестов сократилось. Более того, местами советские власти делали все возможное, чтобы не арестовывать родной персонал АРА. Самый крайний случай, когда это было сделано, произошел во время ареста в мае Симбирского инженерного общества во время его съезда. Сомервилл назвал закон «всего лишь одним из периодических напоминаний людям о том, что, несмотря на то, что он называется «ГПУ»... старая машина «Чека» (Чрезвычайной комиссии) все еще работала по-старому, и российским гражданам лучше вести себя соответствующим образом».

Но это был массовый арест с отличием. Когда милиция вошла в здание, первые слова, произнесенные милиционером, были: «Есть ли здесь кто-нибудь, работающий на АРА?» Можно представить себе вздохи облегчения, раздавшиеся среди внезапно успокоившихся инженеров, некоторые из которых молча поздравляли себя с тем, что устояли перед соблазном работы в АРА. «Непосвященному могло показаться, что для сотрудников АРА был устроен канун святого Варфоломея», — пишет Сомервилл. «Среди сотрудников иногда шептались, что есть люди, которым такое понравится».

Один из присутствующих, поняв, что бесполезно пытаться скрыть свою вину, встал и признался. «Очень хорошо, покиньте комнату», — сказали ему. Остальных отвели в тюрьму.

ГЛАВА 27. ПРИСТРЕЛИТЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Защищая одного из своих подчиненных, обвиняемого в клевете на АРА, товарищ Маскатт объяснил Чайлдсу, что все это было «недоразумением»: «Вы, конечно, знаете, что наши переводчики часто искажают смысл личных выступлений, особенно в том, что касается политических обращений».

Обвинение переводчика было обычной практикой в арабо-советской дипломатии. Не может быть сомнений в том, что отношения с правительством стали намного сложнее — и интереснее — из-за присутствия АРА и других устных переводчиков, лишь немногие из которых были профессионально подготовлены для этой работы.

Когда читаешь случайную стопку телеграмм АРА со всеми их техническими подробностями и специализированным жаргоном, поражаешься, что переводчикам удалось понять смысл русского оригинала, не говоря уже о том, чтобы перевести его на понятный английский. Рижское соглашение само по себе было серьезной проблемой, чтобы сделать его понятным для русскоговорящего.

Большинство американцев не знали русского языка, что вынуждало их в значительной степени полагаться на переводчиков. Это означало, что, когда они вступали даже в деликатные переговоры или обсуждали деликатные политические вопросы, их слова были не их собственными.

Джордж Ф. Кеннан был особенно чувствителен к опасности того, что дипломаты полагаются на переводчиков. В свое двухтомное исследование о Соединенных Штатах и русской революции он включил отрывок о затруднительном положении американцев в Петрограде в 1917 году, который может быть применен к бойцам АРА:

Сколько... раз эти американские представители — большинство из них не знало языка, на котором протекала окружающая их политическая жизнь, — были обмануты таким образом своими переводчиками, и как много было добавлено таким образом к путанице и недоразумениям того времени? Точный ответ на этот вопрос мы никогда не узнаем, но то, что значительная доля искажений в изложении американской позиции была вызвана зависимостью ведущих американских представителей от русских переводчиков, у каждого из которых был свой собственный топор, вряд ли подлежит сомнению.

Накануне миссии, летом 1921 года, когда руководители АРА в Нью-Йорке и Лондоне обсуждали языковую проблему, сначала было сочтено, что наилучшим планом было бы прикрепить к миссии опытных переводчиков-русских эмигрантов, нанятых в Соединенных Штатах и Европе. После дальнейшего рассмотрения они отвергли эту идею как опасную, предположив, что такие люди,