Читать книгу - "11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук"

счастью, Провидение позволило мне написать о великом поэте России, без преувеличения, в тысячах газет Советского Союза, когда я работал корреспондентом ТАСС. Повесть «Босая душа или Штрихи к портрету Высоцкого» частично или полностью я опубликовал в газетах: «Страж Балтики» Балтийского флота, «На страже» Бакинского округа ПВО, «На боевом посту» Московского округа ПВО, «Красный воин» Московского военного округа, «Советский солдат» Центральной группы войск, «Ленинское знамя» Киевского военного округа, «За Родину» Уральского военного округа, «За Родину» Прибалтийского военного округа, «Ленинское знамя» Южной группы войск, «Флаг Родины» Черноморского флота, «Советский пограничник», «Фрунзевец» Туркестанского военного округа, «Ленинское знамя» Закавказского военного округа, «Боевая вахта» Тихоокеанского флота, «Боевое знамя» Среднеазиатского военного округа, «Защитник Родины» Одесского военного округа, «На страже Заполярья» Северного флота, «Красное знамя» Северокавказского военного округа, «На боевом посту» Забайкальского военного округа, «Советская Армия» Группы советских войск в Германии, «Винницкая правда», «Советский патриот», «Красная звезда», «Народна армия», «Младеж», «Болгарски воин» – Болгария; «Бакинский рабочий», «Радянськэ Подилля», «Вышка» Баку, «Щит и меч» Министерства внутренних дел РФ. Та же повесть опубликована в журналах: «Радуга», «Советский воин», «Энергия Востока», «КПР в войсках», Вестник ПВО». В отрывках она прозвучала на Всесоюзном радио и в телепередаче «Служу Советскому Союзу!»

Однако, честно признаюсь, больше всего я горжусь собственными публицистическими заметками «Блатарь или златоуст?», опубликованными в «Литературной газете» № 2–3 (6400) от 23–29 января 2013 года – накануне 75-летнего юбилея Владимира Семёновича Высоцкого. В соцсетях они были признаны лучшими на тот период. Ими и закончу свои воспоминания о великом русском поэте.

«Легенды, мифы и правда о Высоцком

«Нет, всё-таки прав был Андрюша Вознесенский: какого златоустого блатаря мы потеряли!» (Случайно услышанная фраза после демонстрации фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой»).

Кто помнит стихотворение Вознесенского, знает, что есть в нём и такие строки: «Спи, шансонье Всея Руси», «Шёл популярней, чем Пеле», «Носил гитару на плече, Как пару нимбов», «Спи, русской песни крепостной» – очень впечатляющие, доложу, поэтические тропы. Но на слуху у всех только эти: «О златоустом блатаре рыдай, Россия!/ Какое время на дворе – таков мессия». Чего, собственно, автор добивался. Из-за неосознанной (хотя, может, и осознанной!) зависти к сумасшедшим популярности и славе Высоцкого. Кто-то заметит: какая дичь, вздор, нелепость! А не спешите с выводами.

Эти же чувства разделял и Евг. Евтушенко. Из его предисловия к фантастически бездарной пьесе Э.Володраского «Мне есть что спеть…»: «Высоцкий, по-моему мнению, не был ни большим поэтом, ни гениальным певцом, ни тем более композитором. Но всё-таки вместе компоненты его жизни слагаются в крупную поэтическую фигуру».

И вот перед вами первый, едва ли не главный миф о Высоцком. Никакой он не поэт вовсе, а так – немножко пишущий, немножко играющий, немного поющий. Вдобавок ещё и пьющий, и колющийся (в смысле балующийся наркотой), и чрезвычайно вздорный человек. Именно таким Владимир Семёнович изображён в упоминаемой, откровенно маразматической пьесе. Что жирным росчерком-предисловием и подтверждает Евг. Евтушенко – в Росси даже больше, чем поэт. И рядом с ним, настоящим поэтом, Высоцкому, стало быть, и не место. Других, более мелких «отрицателей» перечислять не стану – много чести. А – правда?

Сделанное Высоцким в театре, уйдёт со временем в небытие. Фильмы с его участием проживут долго, но, в конце концов, тоже забудутся. И даже песни растворятся в туманной дымке будущего. Без всяких оговорок останутся лишь стихи Высоцкого. Как всякая настоящая поэзия они будут жить, сколько существовать будет русский язык. Почитайте. Нынешний юбилей поэта – прекрасный повод вернуться к его стихам.

К сожалению, дурная советская власть запрещала их публиковать, и Высоцкий при жизни своей так и не увидел ни строчки из собственных сочинений.

Вот вам и вторая совершенно вздорная легенда. Хотя бы потому, что восемнадцать своих стихотворений Владимир Семёнович напечатанными всё-таки видел. Только не в них дело.

Если бы Владимир Семёнович по-настоящему, с присущей ему целеустремленностью и хваткой взялся когда-нибудь за издание своих стихов – несомненно, добился бы своего. Но, во-первых, как он сам не раз утверждал: «Не люблю быть просителем, обивать пороги редакций». А, во-вторых, он не хотел ни при каких обстоятельствах идти на компромиссы с редакторами, издательствами, редакциям газет, журналов. Притом, что даже в те застойные времена находились удалые, смелые люди, которые хотя бы ради принципа могли пробить в печать то или иное стихотворение Высоцкого. Ведь маленькая, хрупкая, далеко не деловая Белла Ахмадулина сумела напечатать в альманахе «День поэзии» сочинение Владимира Семёновича. А Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Окуджава, Самойлов и ещё многие, многие другие поэты, считавшиеся друзьями Высоцкого, – выходит, не могли помочь в публикации хотя бы по одному стихотворению каждый? Или Высоцкого постоянно преследовал злой рок? Но почему же тот рок дрогнул перед тщедушной Ахмадулиной?

Кстати, читатель, небось, подумал, что Владимир Семёнович горячо и сердечно поблагодарил поэтессу за участие в публикации его стихотворения? Как бы не так. «Когда-то давно уже, я поздравляла читателей «Литературной газеты» с Новым годом, с чудесами ему сопутствующими, в том числе, с пластинкой «Алиса в стране чудес», украшенной именем и голосом Высоцкого, вспоминает Ахмадулина. – А Высоцкий потом горько спросил меня: «Зачем ты это делаешь?» Я-то знала – зачем. Добрые и доблестные люди, ещё раз подарившие нам чудную сказку, уже терпели чье-то нарекание, нуждались хоть в какой-нибудь поддержке и защите печати. И ещё один раз Высоцкий так же горько и устало спросил меня: «Зачем ты это делаешь?» – когда в альманахе «День поэзии» было напечатано одно его стихотворение, сокращённое и искажённое. Мне довелось принять на себя жгучие оскорбления за отношение к нему как к независимому литератору. Я знаю, как была уязвлена столь высокая, столь опрятная его гордость».

Да, Высоцкий был горд, порою – слишком. Но только этим объяснять его строптивую несговорчивость со всеми печатными органами и организациями (а она была, была!) – не упрощенно ли? Получается, что все остальные поэты, печатавшиеся в застойные времена, были напрочь лишены этой самой гордости? Что-то тут не стыкуется, явно не вписывается в ставшие уже дежурными утверждения: Высоцкий так хотел увидеть напечатанными свои произведения, но литературные чиновники всячески препятствовали этому.

Точно не способствовали. А скажите, к чему хорошему, здоровому, критически задорному, неординарному, нестандартному, вырывающемуся за узкие «параграфные» рамки, – к чему в те годы чиновники благоволили? Какого оригинально мыслящего и творящего художника они не затирали, не крутили в бараний рог? Почему же мы все задним числом так упорно сетуем на них за неблагосклонность именно к Высоцкому? Ведь даже гипотетически нельзя предположить