Читать книгу - "Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей - Виктор Вилисов"

Ознакомительный фрагменти невозможности настоящих отношений, потому что признание этого факта во всей его полноте может свести с ума: в мире существует тотальная структура, которая лишает человечество близости и поддерживает структурное насилие: одних мужчин против других мужчин и любых мужчин против женщин. Многие люди, даже признавая существование патриархата в прошлом, уверены, что сегодняшний мир или, как минимум, сегодняшние западные общества не являются патриархатными тотально. Не будем говорить о профессиональных маскулинах и консервативных национал-патриотах, но в России есть такая специальная прослойка либеральной интеллигенции, воюющей с ими же придуманной «новой этикой». Они уверены, что равенство возможностей уже здесь и каждому нужно просто побороться за свою жизнь, хотя и существует политический авторитаризм, но его корни просто в желании конкретной группы лиц оставаться у власти. Они готовы согласиться с тем, что существует gender gap в трудовой сфере (потому что цифры налицо, а люди легко попадают под магию статистики и фактоидов), — но идея о существовании невидимого дисциплинирующего режима вызывает у них усмешку: «снежинкам просто нужно больше работать». Это можно было бы даже обсудить, если бы пандемия ковида не вскрыла с новой наглядностью патриархатную некрополитику. С закрытием общественной сферы на карантин уровни домашнего насилия взмывают в разы; в Италии количество звонков на национальную линию защиты от насилия увеличилось на 73 % за два весенних месяца в 2020 году; в Мексике эта цифра стала самой высокой за всю историю существования экстренной помощи; количество женщин, которые обращаются в шелтеры для жертв домашнего насилия, увеличилось в четыре раза; в России количество обращений в НКО по поводу домашнего насилия увеличилось, даже по данным государственных медиа, в два с половиной раза; случаи, когда неизвестные люди в форме правоохранителей насильно забирают девушек кавказского происхождения из шелтеров для жертв абьюза в России скоро, видимо, превратятся в норму. Поскольку в сервисной сфере до сих пор большинство работников — женщины, они стали первыми, кто начал массово терять эту и так низкооплачиваемую работу. Патриархатная связь женской социализации с трудом по заботе и уходу обуславливает огромное количество женщин-медиков и врачей, — которые массово умирают от коронавируса. В США около 77 % сотрудников больниц и 74 % сотрудников школ — женщины.[42] В России в 2021 году 71 % врачей — женщины; доля женщин среди средних медработников — 95 %[43]. Это — некрополитика в действии; когда патриархальное государство решает, кто достоин жить, а кого можно оставить умирать.

Ещё важно иметь в виду, что внутри патриархата существует несколько отличающихся (но часто пересекающихся) между собой структур отношений между мужчинами и женщинами. Описание их находим у Рэйвин Коннелл: «Одна связана с разделением труда: организацией домашней работы и заботы о детях; разделением между оплачиваемой и неоплачиваемой работами; сегрегацией рынков труда и созданием „мужских“ и „женских“ рабочих мест; дискриминацией при профессиональной подготовке и продвижении по службе; неравными зарплатами и неравным обменом. Вторая связана с властью, контролем и принуждением: с иерархиями в сфере государства и в сфере бизнеса; институциональным насилием и актами насилия в межличностных отношениях; регулированием сексуальности и надзором за ней; властью в семье и ее оспариванием». Но не все человеческие отношения описываются областью труда и власти. Поэтому Коннелл предполагает существование третьей структуры, которая «связана с паттернизацией выбора объектов сексуального желания и сексуальной привлекательности; с воспроизводством гетеро- и гомосексуальности и отношений между ними; с социально структурированными гендерными антагонизмами (женоненавистничеством, мужененавистничеством, ненавистью к себе); с доверием и недоверием, ревностью и солидарностью в брачных и других отношениях; с эмоциональными отношениями, связанными с воспитанием детей». То есть во всём, что касается близости, мы находим механизмы неравенства.

Тип маскулинности, которую производит патриархат (будь то гегемонная, консервативная или подчинённая, как мы видим на примере движения инцелов), содержит в своей основе так называемый парадокс мизогинии. С одной стороны, эта маскулинность строго ориентирована на гетеросексуальные отношения, вступление в брак с женщиной, совместное воспитание детей, либо просто дикий секс без обязательств. С другой стороны, именно этот тип маскулинности, почти милитаристский, на раз-два скатывается в предельную ненависть к женщинам, вплоть до применения насилия и убийства. Об этом пишет и Рэйвин Коннелл, и, например, Джейн Уорд в книге The Tragedy of Heterosexuality, описывая ситуацию, с которой знакома почти каждая девушка: когда на улице незнакомый мужчина сначала отвешивает тебе бесцеремонный комплимент о том, как ты классно выглядишь, но стоит тебе проигнорировать его или отреагировать негативно, в то же мгновение тебе прилетает fuck you bitch и die you fucking slut; парни могут дико хотеть секса с девушкой, но, получив его, в своей мужской компании описывать её тело в самых унизительных формулировках. Генерально это называется объективацией, когда мужчина рассматривает женщину не как равную себе, а как объект и источник удовлетворения своих потребностей.

В связи со всем этим часто возникает вопрос — хотят ли вообще мужчины и женщины друг друга на самом деле? По разным опросам, более 50 % женщин отмечают неудовлетворённость браком в первые три года. У мужчин и женщин часто падает уровень сексуального желания к партнёрам в течение тоже небольшого времени после организации моногамного союза. Дикпики гетеро-мужчин в основном отвратительны; испуг и отвращение большой части мужчин в отношении вагин и орального секса тоже показательны. Всё это — разговор о принудительной гетеросексуальности, к которой мы обратимся позже. Лорен Берлант в книге Cruel Optimism[44] рассматривает одноимённый феномен — то, что она описывает как «состояние формирования привязанности к значительно проблематичному объекту». Берлант спрашивает: «Почему люди остаются привязанными к конвенциональным фантазиям о счастливой жизни, когда всё вокруг свидетельствует об их хрупкости и нестабильности?», — и тут же отвечает, что этот фантазийный (счастливый) объект в наших обществах обеспечивает «смысл того, что значит продолжать жить и смотреть в будущее».

Фем-авторка и активистка белл хукс рассказывает[45] про патриархат на примере своей семьи, растившей её и её старшего брата на ферме. Их родители впитали патриархат через религиозную социализацию и с раннего возраста высаживали на детей эту норму. хукс была агрессивнее и активнее своего брата; её учили, что её судьба — быть слабее, прислуживать и заботиться; брата учили, что он должен быть сильным и ему допускается проявлять ярость и агрессию, — если будет повод и подходящая обстановка. хукс любила играть в марблы — в семье они считались мужской игрой и передавались по наследству мужской линии; брат охотно с ней делился, мать относилась к этому спокойно, но однажды отец увидел эту картину, как белл уверенно тянется к самым красивым