Читать книгу - "Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо"

лес Эстереля, мы встретили начальника бригады (или полковника)[20] 1-го гусарского полка в сопровождении офицера и нескольких всадников, сопровождавших захромавших лошадей. Они направлялись в полковое депо[21], расположенное в Пюи, в Велэ[22].

Полковника звали Пикар, за ним сохранили командование полком благодаря его административным талантам. Он много времени проводил в депо, где занимался экипировкой солдат и подготовкой лошадей, которых затем отправлял в боевые эскадроны, где сам появлялся крайне редко и оставался очень недолго. Увидев г-на Пикара, отец приказал остановиться, вышел из экипажа и, представив меня полковнику, отвёл его в сторону, с тем чтобы он указал ему младшего офицера, достаточно разумного и хорошо воспитанного, которого можно было бы назначить моим наставником. Полковник указал на унтер-офицера Пертеле. Отец записал его имя, и мы продолжили наш путь до Ниццы, где и нашли Р***, устроившегося в прекрасном отеле с нашими экипажами и лошадьми, находившимися в прекрасном состоянии.

Глава VIII

Прибытие в Ниццу. — Мой наставник Пертеле. — Как я становлюсь настоящим гусаром Бершени. — Меня начинают считать «своим». — Моя первая дуэль в Мадонне около Савоны. — Похищение обоза быков в Дего

Ницца была заполнена войсками, среди которых находился и эскадрон 1-го гусарского полка, к которому я принадлежал. Этот полк в отсутствие полковника находился под командованием храброго начальника эскадрона[23] по имени Мюллер (он был отцом того несчастного адъютанта из 7-го гусарского полка, который на моих глазах был ранен пушечным выстрелом в битве при Ватерлоо). Узнав о прибытии дивизионного генерала, Мюллер отправился представиться моему отцу, и они решили, что после нескольких дней отдыха я буду служить в 7-й роте под командованием капитана Матиса, человека достойного, ставшего впоследствии полковником в годы Империи и маршалом после Реставрации.

Хотя отец всегда был со мною очень мил, он невольно оказывал на меня такое давление своим авторитетом, что рядом с ним я был крайне застенчив. Он же только увеличивал её, часто повторяя, что я должен был бы родиться девочкой, и называя меня мадемуазель Марселен. Это меня очень огорчало, особенно с того момента, как я стал гусаром. Именно для того, чтобы преодолеть во мне эту черту, отец хотел, чтобы я служил вместе со своими товарищами по оружию. Отец, конечно, мог бы оставить меня при себе, поскольку мой полк входил в состав его дивизии, но он хотел, чтобы я сам научился ездить на лошади, управлять ею, чистить оружие. Он не желал, чтобы его сын пользовался хотя бы малейшей привилегией, поскольку это могло бы произвести плохое впечатление в войсках. Достаточно было и того, что меня приняли в эскадрон, не минуя длительную и скучную службу в депо.

В течение нескольких дней я объезжал с отцом и его штабом изумительные по красоте окрестности Ниццы. Однако пришло время моего зачисления в эскадрон, и отец попросил начальника эскадрона Мюллера прислать ему унтер-офицера Пертеле. А надо вам сказать, что в полку было два брата с этим именем, оба унтер-офицера, но абсолютно не похожие друг на друга ни морально, ни физически. Считалось, что автор пьесы «Два Фильбера» взял в качестве прототипов своих героев именно этих двух людей. Старший из Пертеле был Фильбер плохой, а младший Пертеле был Фильбер хороший. Именно этого последнего полковник Пикар и предложил моему отцу в качестве моего наставника по дороге в Ниццу. Но так как у моего отца и у полковника было мало времени для разговора, то г-н Пикар забыл сказать, что речь шла о Пертеле-младшем и что он не состоит в эскадроне, расположенном в Ницце. Старший же из братьев служил именно в 7-й роте, в которую я и был направлен. Командир Мюллер подумал, что речь шла о старшем. Что выбор пал именно на этого безумца, чтобы научить уму-разуму и лишить невинности того нежного и застенчивого молодого человека, каким был я в то время. Таким образом, он и прислал нам Пертеле-старшего. Этот малый был пьяницей, буяном, скандалистом, дуэлянтом, абсолютно необразованным человеком, но в то же время храбрым до безрассудства рубакой. Он не желал знать ничего, кроме лошади и оружия. Пертеле-младший, напротив, был мягким, вежливым, очень образованным, к тому же очень красивым мужчиной, хотя был так же храбр, как и его старший брат. Он, конечно же, сделал бы быстро блестящую карьеру, если бы в совсем молодом возрасте не погиб на поле сражения.

Но вернёмся к старшему. Он пришёл к отцу. Что же мы видим? Разбитной малый, с хорошей, правда, выправкой. Кивер, сдвинутый на ухо, сабля болтается, лицо красное, располосованное на две части огромным шрамом. Усы в полфута длиной, нафабренные воском, теряются где-то за ушами. Две толстые косы, заплетённые на висках, спускаются с висков на грудь. Всё это представляло вид необычайный. Образ хулигана, усиленный его обрывистой речью, с немыслимым франко-эльзасским выговором, складывался окончательно. Правда, этот последний недостаток не особенно удивил отца, так как он знал, что в 1-й гусарский полк, бывший полк Бершени, когда-то принимали немцев. Поэтому все команды в этом полку до 1793 года отдавались на немецком языке, и именно этот язык был наиболее распространён среди офицеров и гусаров, которые почти все были родом из провинций с берегов Рейна. Однако отец был просто поражён внешностью моего будущего наставника, его ответами и общим видом отчаянного дуэлянта.

Позднее я узнал, что отец немало сомневался, отдавать ли меня в руки этакого удальца, однако г-н Го напомнил, что полковник Пикар назвал его лучшим унтер-офицером в эскадроне, и тогда мой отец решился попробовать.

Итак, я последовал за Пертеле, который запросто взял меня под руку, отвёл в мою комнату, показал, куда положить вещи, и проводил в маленькую казарму, расположенную в старом монастыре, занятом эскадроном 1-го гусарского полка. Мой наставник заставил меня оседлать, а затем расседлать красивую небольшую лошадь, которую отец купил для меня. Затем он показал мне, как надо укладывать шинель и оружие. После всего этого он решил, что пришло время идти обедать, тем более что мой отец, пожелавший, чтобы я питался вместе со своим наставником, назначил на этот дополнительный расход значительную сумму.

Пертеле проводил меня в небольшую харчевню, заполненную гусарами, гренадерами и солдатами всех родов войск. Нас обслужили и поставили на стол огромную бутылку очень крепкого красного вина. Пертеле налил мне бокал и мигом опустошил свой. Я же поставил свой на стол, не прикоснувшись, так как я