Читать книгу - "Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim"

Сообщение из Аммана не давало оснований для оптимизма в этом вопросе. Хусейн прислал сообщение о своей встрече с Шамиром, но его описание резко расходилось с описанием Меридора. По сути, Хусейн говорил, что Шамир безнадежен, что он не может с ним работать, а Шамир утверждал, что он может работать непосредственно с Хусейном и не нуждается в помощи извне. Каждый из них настаивал на том, чтобы Шульц не сообщал другому о своей оценке встречи. Шульц специально попросил у Хусейна разрешения сообщить Шамиру, что тот получил его запись сеанса. Ответ был отрицательным. Обе стороны, похоже, сбрасывали со счетов важность Соединенных Штатов во всем этом.

Поскольку самостоятельно стороны не продвинулись вперед, Шульц выдвинул идею увязать ближневосточные мирные переговоры с саммитом Рейган-Горбачев, который должен был состояться в Вашингтоне в конце года. По его замыслу, Рейган и Горбачев в качестве дополнения к саммиту должны были пригласить Хусейна и Шамира, а также представителей Египта, Сирии и Ливана на встречу в США под американо-советской эгидой и с участием Генерального секретаря ООН. Рональд Рейган, которому все больше надоедал Ближний Восток и непрекращающиеся маневры его лидеров, дал добро. "Но первый, кто наложит на него вето, убьет его", - сказал он. В середине октября Шульц вылетел в Израиль, чтобы изложить эту идею Шамиру. Шамир задал десятки вопросов, каждый из которых подразумевал, что, поразмыслив, он не сможет сказать "да". "Хорошо, - сказал Шульц, - я не хочу тратить ваше время. Просто скажите "нет"". Шамир хотел получить время для размышлений и консультаций. Их следующая встреча была короткой. "Что ж, господин министр, - сказал в заключение Шамир, - вы знаете наши мечты и знаете наши кошмары. Мы вам доверяем. Действуйте".

На следующий вечер Шульц опробовал свою идею на короле Хусейне в его лондонской резиденции. Король и его советники были потрясены этой идеей и ошеломлены, узнав о согласии Шамира. Хусейну также требовалось время, чтобы подумать и посоветоваться. К моменту их встречи на следующий день он уже принял решение: его ответ был отрицательным. Он назвал две причины. При одном упоминании о Шамире у него сдали нервы. "Я не могу оставаться наедине с этим человеком", - сказал он в беседе с Ричардом Мерфи. Хусейн не верил, что Шамир когда-нибудь позволит выйти на переговоры дальше вопроса о "переходном периоде" для жителей Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Он также не верил, что Шамир когда-либо уступит хоть дюйм территории или будет работать над соглашением об "окончательном статусе" этих территорий. Так что нет, и точка, сказал король.

Шамир и сам устал от непрекращающихся маневров по поиску мирного решения арабо-израильского конфликта. "Представление и отклонение мирных планов, - писал он в своих мемуарах, - продолжалось в течение всего срока моего премьерства; не проходило и года, чтобы не поступало официального предложения от США, Израиля или даже Мубарака, каждое из которых приносило новые внутренние кризисы, ожидания и разочарования - хотя я уже стал более или менее невосприимчив к последним". Эти планы редко содержали новые элементы, жаловался Шамир; все сводилось к "миру в обмен на территорию; признанию в обмен на территорию; никогда не было "просто" мира". В основе этих комментариев лежало предположение, что Израилю полагается подавать мир с арабскими соседями на блюдечке с голубой каемочкой, без необходимости напрягаться или идти на какие-либо уступки.

По его собственным оценкам, Шамир был успешным премьер-министром. Он верил, что время на стороне Израиля, и успешно играл на время. Ему не нравилось Лондонское соглашение, и он сумел его сорвать. Он был против проведения международной конференции в любой форме, и она была созвана только в 1991 году. Он был приверженцем сохранения статус-кво на оккупированных территориях, и оно сохранялось, по крайней мере, на поверхности. Под поверхностью же все время росло разочарование и уныние палестинцев. Все надежды, которые возлагались на оккупированные территории в связи с Лондонским соглашением, оказались напрасными. Чувство безысходности овладевало палестинцами по мере того, как все новые и новые участки их земли поглощались израильскими поселениями. Экономические условия оставались такими же плачевными, как и прежде, а военное правительство Израиля становилось все более навязчивым и жестким. Оккупированные территории были похожи на пороховую бочку, ждущую искры.

Война за независимость Палестины

Искрой, зажегшей палестинское восстание, или интифаду, стало дорожно-транспортное происшествие 9 декабря 1987 г., в результате которого водитель израильского грузовика убил четырех жителей Джабалии, самого крупного из восьми лагерей беженцев в секторе Газа. Ходили ложные слухи, что водитель намеренно спровоцировал аварию, чтобы отомстить за убийство ножом своего брата в Газе двумя днями ранее. Эти два человека не были связаны между собой. Тем не менее, этот слух накалил страсти палестинцев и вызвал беспорядки в лагере Джабалия и в других районах сектора Газа. Из Газы беспорядки перекинулись на Западный берег реки Иордан. В течение нескольких дней оккупированные территории охватила волна стихийных, нескоординированных и массовых уличных демонстраций и коммерческих забастовок беспрецедентного масштаба. Беспрецедентным был и масштаб массового участия в этих волнениях: десятки тысяч простых гражданских лиц, включая женщин и детей. Демонстранты жгли шины, бросали камни и бутылки с зажигательной смесью в израильские машины, размахивали железными прутьями и палестинским флагом. Штандарт восстания против израильского правления был поднят. Для подавления беспорядков израильские силы безопасности применили весь арсенал средств борьбы с толпой: дубинки, ночные палки, слезоточивый газ, водометы, резиновые пули и боевые патроны. Но беспорядки только набирали обороты.

Интифада возникла совершенно спонтанно. Ни местная палестинская элита, ни ООП не готовились и не планировали ее, но ООП быстро вскочила на волну народного недовольства израильским правлением и стала