Читать книгу - "Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников"

те же тимпаны, тот же фриз, но нет здесь торжественного портика, а двенадцать колонн по центру фасада, отступив чуть назад, образуют удивительную по красоте протяженную лоджию. Боковые ризалиты, наоборот, подчеркнуты шестиколонными портиками. В таком фасаде меньше торжественности, но больше лиричности и человечности.

Освобожденный от лесов дворец тут же привлек внимание петербургского общества. Стало модным, прогуливаясь по Невскому, пройти на Итальянскую и обязательно оглядеть новое строение, а затем, выйдя на Екатерининский канал, возвратиться на Невский. Из воспоминаний современницы: «Княгиня мне сказала, что ожидала нас вчера, потом м-м Новосильцева — она была там — сказала: „Я имела об Вас известия через м-м Кикину, мы вместе ездили смотреть дворец великого князя Михаила“. И конечно, некоторое время только об этом и была речь…»

В 1823 году тот Петербург, который ограничивал себя Фонтанкой и Крюковым каналом, развлекался особенно беззаботно. Столичный свет подражал веселившемуся двору. Правда, еще в конце прошлого года хитрый австриец Клеменс Меттерних, наблюдая за русским императором, записал в дневнике, что Александр «утомлен жизнью». Вероятно, это «утомление» замечало окружение государя. Императрица-матъ поспешила отвлечь сына от тяжких дум, развеять его мрачное настроение. Эта женщина в свои шестьдесят четыре года решила быть душой придуманных ею увеселений. По воскресеньям в Зимнем стали давать балы, по четвергам — спектакли, в остальные дни малые приемы с ужином.

В один из таких дней придворному архитектору коллежскому советнику господину Росси назначена высочайшая аудиенция.

Естественно волнение зодчего: мало ли что может неожиданно заинтресовать государя… Тщательные сборы… И наконец, карета останавливается у западного, Салтыковского подъезда Зимнего дворца. Придворные лакеи в красных ливреях, скороходы в красных шальварах и белоснежных тюрбанах, передавая зодчего друг другу, приводят его в кабинет государя, недавно украшенный Василием Стасовым.

Розовые стены искуственного мрамора. Под самым потолком фриз темных, почти черных силуэтных изобаржений античных воинов, колесниц, горожан. Маленький рабочий стол, обитый зеленым сафьяном. Два стола побольше и третий большой стол для карт и бумаг накрты скатертями. Диваны и кресла под белыми чехлами.

Огрузневший и лысеющий император встречает своего архитектора приветливой улыбкой:

— Каково же будет убранство дворца моего младшего брата?

Вопрос звучит доверительно и ободряюще. Как он умеет, когда захочет, становиться милым и обаятельным.

— Счастлив показать вам, ваше величество…

И на большой стол, что дальше всех от окон, ложатся плотные листы ватманской бумаги, подкрашенные акварелью…

Парадная лестница. Из узкого, не очень светлого вестибюля широкая арка открывает проход к лестнице. Она занимает всю высоту здания… Свет, льющийся сквозь стеклянную крышу, образует огромный, почти осязаемый, прозрачный воздушный столб. Широкие ступени первого марша ведут на площадку, где лестница разделяется на два более узких марша. Они выходят на обходную галерею парадного этажа. Четырнадцать коринфиских колонн отделяют ее от открытого, залитого светом пространства. Однотонная живопись плафона рождает иллюзию лепных рельефов. Все выдержано в бело-серой гамме, чтобы разительнее стала встреча с яркой росписью парадных помещений…

Столовая. Размещается в западном ризалите с огромным венецианским окном. Белые стены украшены пилястрами из желтого искусственного мрамора. Такой же карниз с лепными украшениями. Потолок расписан гризайлью. Мебель березового дерева, обитая желтым бархатом. Настенные зеркала наполняют пространство бликами и сверканием…

Танцевальный зал. Расположен вдоль паркового фасада. На фоне белоснежных стен особенно нарядно смотрятся двадцать восемь коринфских колонн из голубого искусственного мрамора и такого же цвета фриз с лепными украшениями. Потолок тоже расписан гризайлью. Мебель из пепельного дерева (серебристый тополь) позолочена и обтянута голубым бархатом.

Три гостиные. Они следуют за Танцевальным залом вдоль паркового фасада. Самая большая из них — средняя. Стены первой затянуты штофом кармазинного (ярко-алого) цвета. Фриз белого искусственного мрамора, а по нему — лепные украшения. Потолок покрыт яркой росписью на античные сюжеты. Паркет из красного дерева. Мебель из папельного с позолотой и обита кармазинным штофом…

Большая гостиная. Расположена в самом центре дворца. Семь окон ее глядят в парк. На противоположной стене — дверь, которая ведет на галерею вокруг лестницы. Две пары колонн делят гостиную на три части. Белые, искусственного мрамора стены. На стенах живописные изображения: «Прощание Гектора с Андромахой», «Одиссей и Пенелопа», «Парис и Елена Прекрасная», «Ахиллес при дворе Ликодема». Античными фигурами, купидонами, арабесками ярко расписан потолок. Капители колонн и фриз позолочены. Три камина белого мрамора. Над ними — зеркала. Мебель вызолоченная, обитая голубым штофом с золотым узором…

Император внимательно и с интересом рассматривает тонко вырисованные бронзовые часы на каминах, вазы из мрамора и цветных сибирских камней, золоченые канделябры и торшеры с рельефными украшениями в виде воинских трофеев и лавровых венков, разнообразные стулья, кресла и огромные диваны, чьи размеры определены не пропорциями человека, а масштабами помещений, где им надлежит стоять.

Император задерживает свой взгляд на рисунке спальни будущей великой княгини — розовой в сочетании с голубым, на комнате камер-фрау — розовой с серебряной отделкой, на ванной комнате, где две голубые вазы четко выделяются на фоне оранжевых стен…

— Я доволен вами, господин Росси. Ваша большая удача.

— Благодарю вас, ваше величество. Опыт работы в Аничковом дворце и во дворце императрицы-матери на Елагином острове позволил мне…

— Мне нравится, что здесь вы постарались больше, чем при отделке Аничкова дворца. Надеюсь, что смета не будет превышена…

— Ни на один рубль, ваше величество.

— Я очень доволен вами…

Следует только распределить заказы и точно наметить, кто что будет исполнять, кто за что отвечать. Лепные работы, конечно, Василий Иванович Демут-Малиновский и Степан Степанович Пименов. Лучшего мастера по искусственным мраморам, чем Яков Щенников, в России не найти, хоть и числится он крепостным ярославского помещика Энгельгардта, Плафоны распишет Д.-Б. Скотти, стены некоторых залов — А. Виги. Их росписи на псевдогреческий манер, или, как говорят, «а ля антик», хорошо известны и нравятся при дворе. Всю резьбу по дереву исполнит Федор Степанов с помощниками. Столярные работы следует поручить опытному Василию Бобкову, паркеты сделает Степан Тарасов, у которого золотые руки. С некоторыми из них Росси начинал работу еще в Аничковом дворце и со всеми трудился над убранством Елагина дворца. На этих людей можно положиться. С каждым из них подписан договор, где четко оговорено, что они исполнят свою работу, «как главный архитектор укажет».

И вдруг нежданная помеха. Протестует управляющий Кабинетом граф Гурьев. Недавний покровитель зодчего направляет Карлу Ивановичу сердитое письмо: «В украшении сего дворца (то есть Михайловского. — Ю. О.) должно сближаться с тем, в какой степени оное произведение было во дворце великого князя Николая Павловича, а живопись потребно сделать пристойную, но без такого великолепия, какого нет даже в комнатах Государя Императора».

Неужто лукавый царедворец прознал, что наследником престола, пока негласно, но уже объявлен Николай Павлович? А может