Читать книгу - "Змея, крокодил и собака - Барбара Мертц"

выказывало великолепные способности к филологии. Среди моих знакомых он был одним из самых незаурядных: борода и волосы – того же цвета, что и кожа, а глаза – неопределённого серо-коричневого оттенка. Но он обладал мягким, приятным характером и располагающей улыбкой.

– Это моя вина, миссис Эмерсон. Из того, что я слышал, у вас с профессором есть все основания подозревать людей, следящих за вашей дверью.

– Верно, – заявил Эмерсон. – Однако сейчас я должен извиниться. Надеюсь, я вам ничего не повредил?

И принялся так энергично и упоённо отряхивать одежду Невилла, что голова юноши закачалась взад-вперёд.

– Прекрати, Эмерсон, и иди переодеваться, – приказала я. – Вы должны извинить нас, мистер Невилл, мы немного опоздаем. На столе лежит рукопись, которая может вас заинтересовать; я надеялась поговорить с вами насчёт некоторых фрагментов, по поводу которых вы мне уже раньше давали любезные советы.

К тому времени, как я закрыла дверь спальни, Эмерсон уже громко плескался в ванной, и я решила, что он хочет избежать разъяснений или неудобных вопросов. Эмерсон часто склонен действовать поспешно, но редко – без причины (однако людям с невысоким интеллектом эта причина может показаться неадекватной). Неужели он опасался, что не следует мне доверять?

Он не предоставил мне возможности задуматься над этим вопросом, одеваясь с необычной скоростью и отсутствием суеты, пока я совершала омовение. Мне пришлось позвать его из гостиной, куда он отправился развлекать нашего посетителя, чтобы попросить его помочь застегнуть платье. Отвлекающие факторы, которые часто появлялись во время этого процесса, на сей раз не возникли.

Платье было ярко-малиновым – любимого цвета Эмерсона, сшито по последней моде. Пришлось не раз надоедать портнихе, чтобы закончить его вовремя. Эмерсон бросил на меня беглый взгляд и заметил:

– Ты выглядишь очень красиво, дорогая. Мне всегда нравилось это платье.

Когда мы вернулись в гостиную, мистер Невилл всматривался в рукопись, на которую я обратила его внимание.

– Просто не оторваться! – воскликнул он. – Это транслитерация «Сказания об обречённом принце» мистера Уолтера Эмерсона? Кажется, она гораздо точнее, чем перевод Масперо.

– Само сравнение иератических знаний Масперо и моего брата уже является оскорблением, – грубо отрезал Эмерсон. – Для Уолтера это – пустяковая работа. Он только транскрибировал её в иероглифы в качестве любезности по отношению к миссис Эмерсон. Ей как-то взбрело в голову заняться переводом, но её иератика...

– Сравнения столь же излишни, сколь и неуместны, Эмерсон, – промолвила я. – Я никогда не утверждала, что являюсь специалистом по иератике.

(Объясняю для несведущих: иератика – это скоропись, сокращённая форма иероглифического письма, и зачастую настолько сокращённая, что сходство с первоначальной формой почти невозможно разобрать. Уолтер – один из ведущих специалистов в этой области, равно как и в других разделах древнеегипетского языка, а я – нет. И Эмерсон – тоже.)

– Очень увлекательно, – согласился Невилл. – Особенно...

– Сейчас нет времени, – прервал Эмерсон. – Раз это так необходимо, не будем затягивать. Обопритесь на меня, Невилл, я не позволю вам упасть. Возьми меня за другую руку, Амелия – проклятый суфраги погасил свет, и я с трудом вижу, где все собираются.

Огни на другом конце коридора ярко горели, и мы смогли пройти достаточно быстро. Трепет гордости охватил меня, когда мы спускались по лестнице, поскольку все глаза – особенно женские – были прикованы к фигуре моего мужа. Не сознавая этого (в определённом смысле он очень скромен), он направился в обеденный салон, где друзья уже ждали нас.

Подобные встречи в первый вечер наших возвращений в Египет стали приятной традицией. Заняв своё место, я опечалилась, обнаружив, что несколько дружеских лиц мне больше не суждено увидеть – увы, до того знаменательного дня, когда мы снова встретимся в лучшем из миров. Я знала, что преподобный мистер Сейс грустит о кончине своего друга мистера Уилбура, случившейся в прошлом году. Их дахабии[42], «Иштар[43]» и «Семь Хатор[44]», бок о бок избороздили весь Нил. Теперь «Иштар» плыл в одиночестве, пока для него не настанет время перейти за пределы заката и, присоединившись к «Семи Хатор», скользить по широкой реке вечности.

Измождённое лицо мистера Сейса озарилось признательностью, когда он услышал это поэтическое выражение. (Снова Поэзия! Берегись, Заурядный Читатель!)

– Однако, миссис Эмерсон, в наших потерях мы утешаемся не только осознанием, что наши друзья просто немного опередили нас, но и появлением новых работников на полях науки.

Присутствовали и несколько незнакомцев: юноша по имени Дэвис, которого мистер Ньюберри, ботаник, трудившийся с Питри в Хаваре[45], представил как многообещающего живописца, создателя египетских пейзажей; Рейснер, гладко выбритый американец с квадратной челюстью, член Международной Комиссии по составлению каталога в Каирском музее; герр Бурш, бывший ученик Эберса[46] из Берлина. Эмерсон изучал их с хищным блеском в глазах, рассматривая, как потенциальных членов нашей команды.

Другой незнакомец был старше и обладал поразительной внешностью – золотыми волосами и тёмно-бархатистыми блестящими серыми глазами, которым могла бы позавидовать любая женщина. Однако черты лица были полностью мужскими, а челюсть – почти прямоугольной. Я не встречала его раньше, но Эмерсон обратился к нему с кратким приветствием:

– Итак, вы вернулись. Это моя жена.

Я давно привыкла к скверным манерам Эмерсона. Я протянула джентльмену руку, которую он пожал крепко, но достаточно нежно.

– Я так долго ожидал этого удовольствия, миссис Эмерсон. Ваш муж не посчитал нужным упомянуть моё имя. Я Винси – Леопольд Винси, к вашим услугам[47].

– Вы могли бы получить это удовольствие и раньше, если бы посчитали нужным, – хмыкнул Эмерсон, толкнув меня в кресло, подставленное официантом. – Куда вы убежали после скандала в Анатолии? Скрывались?

Все наши друзья, как и я, давно привыкли к скверным манерам Эмерсона, но эта фраза – которая для меня ничего не значила – очевидно, превзошла даже его обычные размеры бестактности. За столом послышался потрясённый вздох. Мистер Винси только улыбнулся, но в серых глазах появилась грусть.

Мистер Невилл поспешил сменить тему.

– Мне только что выпала честь увидеть последнюю транскрипцию мистера Уолтера Эмерсона с иератики. Он превратил «Обречённого принца» в иероглифы для миссис Эмерсон.

– Итак, это ваш очередной перевод египетской сказки? – спросил Ньюберри. – Вы становитесь кем-то вроде авторитета в этом вопросе, миссис Эмерсон. Но… э-э… поэтические вкрапления, которые вы вставляете в оригинальный текст, довольно-таки... довольно…

– Таким образом я делаю их более доступными для