Читать книгу - "Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников"

спешит во дворец. Слуга покорно тащит объемистый тюк с чертежами и рисунками Бренны, а сам Карл — бережно увернутый средних размеров альбом в красном сафьяне и с золотым тиснением на переплете. Альбом его личных работ: рисунки и чертежи подсвечников, ваз, настольных украшений, каминных экранов. Короче, всех тех мелочей, что придадут ощущение уюта и жилья восстановленным комнатам и залам. Альбом обязан подтвердить императрице, что помощник архитектора не терял в Париже времени даром, что он не просто посыльный, но тоже артист, художник. И конечно, тайная надежда — вдруг Марии Федоровне что-то понравится и она повелит изготовить вазы или настольные украшения по его рисункам. Тогда — первая, небольшая, но столь нужная известность. Это — начало пути, сулящего успех.

В рисунках, правда, еще сильно влияние учителя и некоторые предметы перегружены различными украшениями и завитушками, что не отвечает новым вкусам. Но разве может молодой человек, уверовавший в свои способности и мечтающий о славе, заметить собственные просчеты?

Альбом приняли милостиво. Он и сейчас бережно хранится в Павловском дворце-музее. Чертежи и рисунки Бренны велено передать с подробными разъяснениями академику, архитектору Андрею Никифоровичу Воронихину. Именно ему после долгих раздумий доверила Мария Федоровна восстановление любимого Павловска. Так Карл встретился еще с одним талантливым зодчим и инженером. О долгих часах, проведенных вместе, о поучительных беседах Росси вспомнит еще не раз в трудные дни своей жизни.

Возможно, прояви Карл желание, Андрей Никифорович взял бы его помощником для работы в Павловске, но жажда учебы и верность первому учителю оказались сильнее. 21 июля 1803 года газета «Санкт-Петербургские ведомости» рядом с известиями о начале военных действий французских войск против королевства Обеих Сицилий, о прибытии Наполеона в Кале и о продаже новой книжки стихотворений его превосходительства Гавриила Романовича Державина, в перечне отъезжающих сообщила, что из столицы убывает «Шарль Росси, титулярный советник, живет насупротив Адмиралтейства в Кутайсовском доме под № 98». Итак, в последних числах июля молодой помощник архитектора вновь отбыл во Францию.

Исследователи творчества Росси, повторяя друг друга, утверждают: «…был в Париже, успешно занимался в Италии, во Флорентийской академии…» Прежде чем принять на веру это утверждение, попытаемся сопоставить даты и факты.

В августе 1803 года Карл Росси возвратился в Париж к Бренне. Ученик обязан дать подробный отчет учителю. Значит, отправиться в Италию он мог не раньше начала сентября. Но уже в июле 1804 года Карл Росси окончательно вернулся в Россию, в Петербург. Таким образом, на всю учебу во Флоренции ему оставалось максимум девять месяцев. Срок, прямо скажем, очень небольшой для серьезного постижения искусства архитектуры. Кстати, каких-либо документальных свидетельств о занятиях Росси во Флоренции тоже пока не обнаружено. Скорее следует говорить о поездке будущего зодчего по древним городам Италии.

Помощник архитектора, мечтающий стать знаменитым, обязан совершить этот вояж. Этого требует рожденный временем новый стиль — ампир, строгий, монументальный и вместе с тем торжественно-нарядный, прославляющий своими масштабами и декоративным убранством силу власти и мощь империи. Истоки его лежат в искусстве воинственного императорского Рима. В нем черпают свое вдохновение признанные мастера ампира Шарль Персье и Пьер Франсуа Фонтен. Решив следовать их примеру, Карл должен сам увидеть грандиозные развалины, разобраться и понять законы древней архитектоники, почувствовать связи отдельных сооружений с окружающим пространством. На поездке настаивает и учитель. Бренна сам когда-то начинал свой путь в архитектуре с дотошного изучения античных построек. Теперь ученик обязан повторить его опыт.

Дорога из Парижа в Рим идет через Милан, Парму, Болонью и Флоренцию. Наверняка Росси останавливался в этих городах, бродил по их улицам и площадям, но вряд ли задерживался надолго.

Существует два Рима. Один — современный, суетный, живущий сегодняшними треволнениями. Другой — к юго-западу от площади Венеции — величественный город руин, терпеливо хранящий память о прошлом. Именно он захватил молодого человека, погрузил в свою особую атмосферу, поселился в его душе и навсегда остался в памяти видениями неторопливого ритма арок Колизея, уцелевших колонн храмов Диоскуров и Сатурна, ансамбля императорских дворцов — Палатина, рожденного титанами. И эти видения, эта память останутся с Карлом Росси навсегда. Вот почему мы вправе считать месяцы, проведенные будущим архитектором в Риме, главными и завершающими в учении…

И снова Париж. Прощание с учителем, тщетно ожидающим нового приглашения в Россию. И опять пыльная дорога, когда остаются за спиной Страсбург, Франкфурт, Лейпциг, Берлин. Его ждет Петербург. А ждет ли?..

Пробками шампанского в потолок встретили путешественника старые знакомцы по кружку Кутайсова. Такой прием немаловажен. Обаятельный молодой человек, только вернувшийся из Франции, быстро становится известен в салонах и гостиных Петербурга. Он всегда в окружении любопытствующих: какие моды сейчас в Париже? что говорят о злодейском убийстве несчастного герцога Энгиенского? как отозвалась Франция, когда Буонапарте — этот антихрист по убеждению одних или великий человек по уверению других — объявил себя императором?

Лишь Кабинет двора не проявляет никакого интереса к вернувшемуся помощнику архитектора. Столь странное отношение беспокоит Карла. И 25 июля 1804 года он подает прошение о присвоении ему, наконец, звания архитектора.

Быстрого ответа ждать не следует. Бумага, прежде чем начать движение от стола к столу, должна вылежать свой срок. Потом, скорее всего, создадут комиссию для апробации его знаний и способностей. Интересно, кого включат в эту комиссию? Наверняка завистливого Луиджи Руска, осторожного Ивана Старова и — хорошо бы — Андрея Во- ронихина… Комиссия потребует представить, помимо обмеров римских памятников, какой-либо собственный проект. А что у него есть? Что может он показать? Лежит, правда, в шкафу еще ученическая работа «Памятник великим людям»: огромное цилиндрическое строение, увенчанное куполом. В обе стороны от него протянулись галереи, ограниченные квадратными павильонами. Грандиозная тяжелая композиция, перегруженная многочисленными скульптурами. Он рисовал ее лет восемь назад, когда учитель предложил ему попробовать свои силы. Такой же проект готовил тогда другой ученик Бренны — архитектор И. Лапен и получил за него звание академика. Представлять на апробацию эту детскую работу нельзя. Надо готовить что-то новое. Такое, чтобы потрясло своими масштабами, величием и красотой…

Забыты на время друзья, заброшены удовольствия. Натянуты на доски листы плотной бумаги с ясно видимой филигранью 1804. Хорошо, что он привез с собой запас для будущих работ. Листы притягивают к себе нетронутой белизной, манят, ждут. А он пока отрешенно бродит по городу, присматривает, примеривает, размышляет…

Петербург, точно стремясь вознаградить себя за строгости павловских лет, спешит обновить наряд площадей и проспектов. По воспоминаниям известного мемуариста Ф. Ф. Вигеля, «…тогда в одно время начинались конногвардейский манеж и все, по разным частям города разбросанные казармы, и огромная биржевая зала, одетая в колонны, с пристанями и набережными вокруг нее, и быстро повышался Казанский собор со своею рощей из колонн… Обывательские же трех- и четырехэтажные каменные домы