Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

всяких украшений, просто белый циферблат с двадцатью четырьмя делениями. Висят они над письменным столом. Это корабельные часы, у них недельный завод. Под ними на гвоздике висит ключ. Часы заведет Нютин отец, когда вернется из плавания.

13

– Это платье меня очень старит, – сказала Нюта, когда они вышли из дому. – Хорошо, что сегодня так мало людей на улице!

И правда, из-за раннего часа улицы были совсем малолюдны. Когда Костя и Нюта взошли на Уральский мост – вокруг ни одного человека. Они прислонились к сырым перилам и стали смотреть вниз. На тихой воде Смоленки возникали и пропадали маленькие кружки, будто шел дождь. Но дождь давно кончился. Это густая стая мальков забрела в речку и играла возле моста. От воды пахло рыбьей чешуей и почему-то керосином. На мгновение Косте показалось, что керосином пахнет не от речки, а от Нюты, но он отстранил эту мысль. Они вступили на остров Голодай, где их путь пролег по длинной и тихой Железноводской улице. Вымытые ночным дождем панельные плиты казались такими белыми, такими чистыми, будто по ним еще никто не ступал.

Улица упиралась в площадь, где стояло несколько недостроенных зданий. Дальше домов не было, лишь пустыри да огороды. К школьному участку вела немощеная полевая дорога. Кое-где в деревянных будочках сидели дежурные с винтовками и нарукавными повязками, они охраняли общественные гряды. Но частных огородников, которым можно помочь за миллион, нигде не было видно.

Когда они обогнули фундамент дома, оба этажа которого давно пошли на дрова, они столкнулись с Киркой. Кого-кого, а уж ее Костя никак не ожидал. Это была неприятная встреча.

– Для первой ступени субботник отменили, – объявила Кирка. – Да там и второй ступени делать нечего, они скоро все прополют… Ай да Нюта, ай да-да! С Керосиновой Башкой связалась! Нашла себе компанию! – Кирка подошла к ним поближе и стала водить носом. – Ой, целый керосиновый магазин! Дю-дю-дю! Фу-фу-фу! Ха-ха-ха!

– Не ваше дело, с кем вожу компанию! – строго сказала Нюта. – И это от меня пахнет, а не от него! – Она сняла с головы серую шапочку и помахала ею перед Киркой. Запах стал вполне явственным.

Кирка бросила еще несколько издевательских слов и пошла своей дорогой. А Нюта с Костей свернули на боковую тропинку. Костю охватила печаль. Ему стало ясно, что керосин – это ерунда, ничего в нем нет стыдного. Но стало ясно и то, что Нюта такая же, как все люди на свете. Она по-прежнему лучше всех, но она как все. Она как все, и она тоже когда-нибудь состарится и умрет. Ему стало очень жаль ее. Тем более они в это время вышли на берег Смоленки. На другом берегу видны были кресты и склепы Смоленского кладбища – того самого, о котором так часто упоминал дядя Миша в своих предсказаниях. В тучах уже появились широкие прорехи, и сквозь них светило солнце. Оно подсвечивало влажные кроны высоких кладбищенских деревьев, а могилы были в тени, и легкая дымка от недавнего теплого дождя висела над ними.

– Обманула тебя, никакого миллиона на этом несчастном Голодае не заработать, – сердито сказала Нюта. – Пойдем домой?

– Пойдем. Через Смоленский мост?

– Все равно.

Когда они перешли на родной Васильевский, первый, кого они встретили, был конь. Он стоял на углу Семнадцатой линии и Камской улицы, запряженный в ломовую подводу. На передке телеги синела маленькая дощечка с именем коня: его звали Шурик. На телеге спереди находились какие-то ящики, а там, где задок подводы, на пустых рогожных мешках лежала лопата и рядом с ней крест, сваренный из водопроводных труб. На мостовой стоял ломовик-извозчик, а напротив него – полная, неплохо одетая гражданка. У них шел спор. Женщина хотела, чтобы ломовик отвез крест на кладбище, а тот говорил, что такого уговора не было. Уговор был – только до Камской. А на кладбище ему с подводой нельзя, это не положено. До начальства может дойти, что он по кладбищам коня гоняет. Себе дороже…

– Я тебе к той муке, что дала, еще и денег добавлю, – говорит женщина. – Мне ж самой не донести. У меня сердце слабое.

– Муку со склада лямзить – на это у тебя сердце не слабое, – отвечает возчик. – Не повезу, сказал же.

– У, змей зеленые глазы! Меня ж и попрекаешь? – беззлобно произносит женщина.

Нюта толкает Костю локтем. Костя сразу догадывается, что ему надо подойти к этой гражданке и предложить свои услуги. Но его сковывает какое-то дурацкое смущение. Тогда Нюта становится перед женщиной и говорит строгим голосом:

– Вот этот мальчик поможет вам. За это вы должны дать ему миллион. Но только деньги сразу, а не потом.

Женщина удивленно и даже немного ошеломленно смотрит сверху вниз на Нюту. Сейчас она, может быть, завизжит, затопает на Нюту ногами и пошлет ее ко всем чертям. Но нет, ничего плохого не происходит.

– Миллион так миллион, – равнодушно произносит гражданка и приказывает извозчику: – Отвернись, змей! – Она приподнимает длинную верхнюю темную юбку, а под той юбкой – другая юбка, из плотной сероватой ткани, и на ней карман. До Кости доходит, что и ему надо отвернуться. Когда он делает обратный поворот, в руке у Нюты большая красная бумажка. В каждом углу ее косо напечатано: «10 000 рублей». А в середине – большая черная надпечатка: «1 000 000 рублей». Именно такую бумажку и украл Костя у тети Ани. Нюта сперва хочет передать деньги Косте, потом складывает бумажку и прячет в карманчик, нашитый на платье, и застегивает карманчик на синюю пуговку. Так будет надежнее.

Гражданка берет с подводы лопату и сует Нюте помятый медный чайник средней величины. Крышки у него нет, из него торчит деревянная ручка, она вся в зеленых пятнах; в чайнике – краска для креста. Костя взваливает крест на правое плечо, и ломовик уезжает на своей гремящей подводе.

По тихой улице они идут втроем, в строе треугольника. Впереди Костя с крестом, за ним тетенька с лопатой, и рядом с ней Нюта с чайником. Крест не очень большой, и нельзя сказать, что он такой уж тяжелый, но все-таки нести его нелегко, никак к нему не приспособиться. Когда Костя перекладывает его с плеча на плечо, в перекладине что-то весело перекатывается, будто там дробинка; наверно, остался какой-то обрезок, кусочек металла. От креста пахнет железной окалиной и чуть-чуть сырым деревом – это из-за деревянных пробок, которыми заткнуты срезы трубы.

Улица невелика. В конце ее, поперек дороги, стоит приземистое строение с аркой