Читать книгу - "Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев"

бы ни иссушило и ни заснежило ныне, стану жити прежним, и его мне достанет. Пук ржи заломан на поле – не от сглаза, – ищи мя, сокол, сизую голубицю; и древо зарубано – не от худого гостя, – жду не дождусь, одною утехой не утешусь. Звоните, небесны колоколецы, серебряны усерязи, зовите моего друга; мелькни, парчовый очелец, укажи, идеже моя зазноба; не перени постелены и не ковры разостланы, – красны маки и незабудки на нашем счастливом ложе; не мёды припасены в голеке, но хмель на губах твоих; сойдемся, како прежде, всему благодарны, – не очистят воды [319], очистят родники звезд, ибо быстро умчалось время свидания; забыта в муравах льняная на-бедренница и тонкий платок качается на раките; следы щедрого пира; ни у кого не отнято, но всем роздано; идеже пирующие? – раздарили округ себя и небо, и душу, и поле, и поцелуи; умылся бы твоей нежной красотою, укрылся бы твоей доброй лаской и воды бы твоей не отвернулся [320]; не любовным грибом приворожила, но мягким взором, не благовонием мяты, но благоуханием юности и сырокваши, моют ею волосы невесты; яко дятл дебает клювом, стучит мое сердце – ждет день нового свидания.

О грезы, грезы, утешение обманутых! Вот голоден, и явились сны о хлебе, вот заточен, и думаю о воле, вот ослаб, но мигает в темной тоске ожидание новой силы.

Глухие стены – и молчание тишины, и тьма подземелья; редкий луч на закате глянет в отдушину, и опять тьма, и комарий гуд, и пыхтит некий зверь, то ли грызет, то ли роет, – надо мной, подо мной, по всей земле. Вот оно! Небо – яркая синь над позолотою рощи, глазам больно; ластки уж отлетели, в лесах гул и звонь, и в одиноком поле смер с сохою, бредет медленно, быццам боль ему всякий шаг. «Не рано ль пашню теребишь?» – «Аз есмь хвор, муже, печет нутро, пришла моя лихомань; лягу ввечеру, а встану ль заутре, не ведаю». – «Что ж изнуряешь ся непосильным? Нет ли (у тебя) брата? или свата? или кума?» – «Все одно, муже, кто-то должен пахать поле».

Кто-то должен пахать поле. Кому печалью печаль пахаря? кому потом пот его? кому стоном стон? кому слезою слеза? – кто-то должен пахать поле.

А вот и селище, сожженное христами. Торопи коня, не время скорбети над пепелищем. А душа свое примечает, млея в обиде: се малые детки; качаются еще на слабых ножках, а уж прячутся, тонкошейки, курят-ками хоронятся по лебедам да репейникам; голосят над убитым отцем, не разумея, отчего не встает, кличут мати, но и ее не докличутся. Кто помрет, а кто и останется, поднимется колоском на гари, серед вечной уже заботы, и жвднь все так же останется бременем, – нет близкого человеца человецу, – надолго ли? – все на свой лад нищи, – нищий же нищему слабая утеха. Не заботимся чюжой бедою, не проникаем чюжое горе; взойдешь на гору, чтобы зрети дальш, и не видишь уже, что под горою; останешься под горою, застит полнеба.

Вышед на волю, сказал князь Мирослав: «Лишь горе вполне наставляет, когда нету надежды. Учится человец видеть не примеченное прежде, ценит не оцененное, радуясь (тому), что возможет радоватись. Горе открывает подлинное в нем; искажают человеца досужие желания, и не ведает о себе, но только о них».

Не было покоя душе узника, но разве обрел покой в узилищах вольной жизни? И что же стенание? – чьи еще плечи удержат Небо и Землю?

Казнили Могуту, заточили Мирослава, погубили их верных споборников, а не утихло по Русьской земле, – како примирити ся с утратою бозей, питавших радо-стию? Змеились страшные слухи. И была правда, и была ложь, и лжи было больше, правда бо бе неприглядней и злее, нежели думали о ней. Повторялось в тревоге из уст в уста проклятие и пророчество Невзора, Ильменьского владыки: «Многим поклонитесь, люди, за предательство бозей, и своим, и иноплеменным, станете заискивать пред ними и вновь надолго лишитесь своих князей, станете имати в муках то, что (вам) причитается по закону; обман станет привычным, и мздоимец будет в почете; и погрязнут в пороках и в лени, в безнадежье и унынии, угнетая и преследуя один другого. Возродятся, але новой кровию, отринув чуже-божие и паки поверив в себя». И не было счета чюде-сам и знамениям, и все толковали к непрочности времён, мору и новой смуте. В Чернигах, сказают, на глазах людья откопали из могилы воскресшего мужа; в Белгороде вознеслась на небо корова, в Кыеве дваждь зидели на площе пред христовым храмом кумир Перуна; взникал из разверстой земли и пропадал вновь. Умножался стон, росло нетерпение, и вси быша недовольны. Володимир казнил справедливых одного за другим, и вот некому стало молвити слово за обычай; ведь новые велможи, возвысясь поклонением, поклонением чаяли сберечи ся, николи не перечили неправде и не обличали зла, сокрывая свои думы. И засевали христы Русьскую землю блудилищеми, сколько могли, и теми, идеже молятся не совести, но карающей плети, и теми, идеже поднимают чаши с отравою надеждам.

Низкие и слабые люди хощут быти выше и сильнее, але праведно желание обращается в преступление; хощут того, на что не способны, и потому творят то, чего не хощут, але не отрекаются по своей низости и слабости.

О некий день зимы пожаловал к Мирославу в узилище Володимир; внесли слуги свечу и скамью, и сел великий князь, морщась от смрада; и не бе трезв, ликом же сильно переменился, и телом огрузнел, и борода проседела. Рече Мирослав: «Убери свечу – нестерпимо очем от света». И задул свечу Володимир с покорно-стию. Рече Мирослав, ненавидя мучителя: «А коли убью?» Отрече спокойно: «Мне и легче. Се тебе нож». И подал нож. И не взял Мирослав; впроси: «Сколько (сижу) здесь и долго ли еще гноити ся?» Отрече: «Злые перемены в судьбе удлиняют леты, твои быша коротки». Мирослав возрази: «Долгие леты быстро проходят, короткие тянутся долго». Рече Володимир: «Прости за грехи, не волен в поступках и тем терзаюсь. Хуже оков мне судьба моя». Рече Мирослав: «Всуе жа-лобишь. Уже не раз обманывал». Отрече, тяжко вздохнув: «И для бесчестных приходит время чести. Охмелен, але не радостью и не скукой, – недугами совести. Каюсь пред тобою, яко пред Христом. Господь молчит, ты же молви хоть слово». Впроси Мирослав: «Чего хо-щеши от мя?» Рече: «Буди мне совестью, другим нет уже