Читать книгу - "Образы Италии - Павел Павлович Муратов"

обитателей Альбано, Марино и Дженцано. Кровавые расправы заканчивают здесь дела любви, денежные споры и выкрики игроков в морру чаще, чем где бы то ни было. Удар ножом – coltellata – нигде не процветает больше, чем здесь, и только Романья может еще поспорить в этом отношении с Монти Альбани. Здесь живут самые обуреваемые страстями люди во всей Италии; даже Стендаль не решался упрекнуть их в недостатке того, что он называл «энергией». Ничто в этих характерах не напоминает детской веселости венецианцев или живой рассудительности флорентийцев.

Несмотря на хороший ход весны, леса, окружающие Дженцано, были голы. Мы пришли туда из Рокка ди Папа, блуждая долго и наугад между озерами Альбано и Неми. Весенний воздух на этих лесных дорогах был удивительно крепок, даже резок не по-итальянски. Это опять особенность Альбанских гор, которая вдруг напомнила Россию. Да и знакомые деревья, глина, овраги, запах прелых листьев тоже напоминали Россию – минутами казалось, что идешь через русский лес в конце апреля. Нам не удалось тогда выйти, как мы хотели, к городку Неми, и озером пришлось любоваться из сада при маленькой остерии в Дженцано. Янтарное вино Дженцано вознаградило нас за неудачу. Французский путешественник XVIII века де Бросс не одобрил в свое время этого вина. «Une petite liqueur jaunâtre, fade et douce laquelle on a male propos donnér le nom de vin»[132]. Вот еще одна ошибка ложноклассического века, признававшего только grand Art и grand vin![133]

В мае берега озера неузнаваемы. Леса, ведущие к Неми, наполнены пением птиц и сладким запахом желтых цветов дрока. С высоты, на которой расположен старый коричневый замок Неми, круглое озеро кажется темно-зеленым, непостижимо густого зеленого цвета. Оно похоже на чашу, наполненную особой влагой, более тяжелой, чем вода, например расплавленным зеленым камнем. Оно совсем волшебно в туманные дни, видимое где-то далеко внизу сквозь просветы виллы Чезарини.

Другой вид у Альбанского озера. Оно гораздо больше, форма его не такой правильный круг; оно всегда сине-стального цвета и всегда беспокойно. Можно подумать, что не все подземные силы угасли на бездонной его глубине: в нем есть постоянное движение, неутихающая зыбь колышет его поверхность. Однажды мы сидели на его обрывистых берегах у Капуцинского монастыря. Чуть слышно долетал туда стук топоров с той стороны озера, от Палаццолы. Там уже начали безжалостно рубить древние заповедные леса. Через десяток лет от лесов Альбанского озера не останется ничего. Между тем это и есть знаменитый лес делла Фаджола, служивший приютом для разбойников римской Кампаньи. Здесь укрывались многочисленные банды Марко Шарра и Альфонсо Пикколомини. Лес был домом для них, местом отдыха и часто местом вечного успокоения для смертельно раненных в каком-нибудь опасном деле. Может быть, до сих пор на глухих полянах делла Фаджолы встречаются под слоем перегнивших листьев следы биваков и ямы, закопченные дымом костров. В последний раз этот лес ожил в новелле Стендаля, рассказывающей про любовь Джулио Бранчифорте и Елены Кампиреале.

Прекрасная дорога над озером, так называемая верхняя галерея, ведет от монастыря капуцинов в Кастель Гандольфо. В самые жаркие дни здесь прохладно и тенисто, и ледяные ключи журчат соблазнительно на каждом шагу. Трудно представить себе более райскую прогулку. К сожалению, за последние годы здесь выросло несколько ничтожных и безвкусных villino[134], отнимающих у путника вид на озеро и на вершину Монте Каво. Нужна большая смелость, чтобы строиться в таком близком соседстве с великолепными поместьями XVII и XVIII веков. Альбанские горы – классическая страна римских вилл. Достаточно назвать виллы Альдобрандини, Конти, Мондрагоне, Фальконьери и Ланчелотти во Фраскати, виллу Барберини в Кастель Гандольфо, виллу Киджи в Ариччии, виллу Чезарини в Дженцано. Из путешествия де Бросса мы узнаем эти виллы такими, какими создали их строители барокко и рококо. Там встречаются интереснейшие подробности о любимой затее XVIII века – о разбросанных среди садов потайных фонтанах. Они были скрыты в зелени, или в гротах, или в драпировках безобидных с виду статуй и начинали действовать, как только неосторожный посетитель задевал нечаянно их привод. В письме де Бросса, где он рассказывает о своей поездке во Фраскати, есть несколько восхитительных эпизодов такого рода. Почтенный судья начал свой опыт на вилле Мондрагоне у «полиприапического» фонтана. Вид объемистых бронзовых труб, внезапно выпрямившихся и начавших извергать воду, привел де Бросса и его спутников в крайнюю веселость. Они стали направлять трубы друг на друга, пока все не промокли до костей. Пришлось идти в гостиницу переодеться. «Но вот что мы этим выиграли: мы доверчиво уселись у входа в Бельведер Альдобрандини около кентавра, трубящего в рог, не заметив множества предательских трубок, прикрытых туфом, которые вдруг стали поливать нас дугообразными струями. Тогда, не зная, что делать, ибо наши чемоданы с платьем уже опустели после сцены на вилле Мондрагоне, мы отчаянно углубились в самые мокрые места парка, где до позднего вечера предавались этой забаве. Там есть одна удивительная винтовая лестница: едва только успеешь ступить на нее, как вода начинает бить отовсюду – сверху, снизу, со всех сторон. Бежать поздно – non c’e rimedio!»[135]

Было бы тщетно искать теперь даже след этих былых затей на Тускуланских виллах. Нынешний путешественник явится более званым гостем только на вилле Фальконьери, на вилле скромной, хозяйственно окруженной оливками, украшенной тихим прудом, который обступили высокие кипарисы. Сам Борромини, принимавший участие в постройке, охотно снизошел здесь до деревенской простоты, подчиняясь вкусам этих Фальконьери с Via Giulia[136], которые смотрят так добро и весело в не слишком искусных, но милых стенных росписях их виллы, переменившей множество владельцев и сделавшейся, наконец, собственностью германского императора и прекрасным приютом его гостей – немецких ученых и художников. Такие скромные виллы пробуждают в современном человеке больше добрых желаний, чем торжественные декорации барокко. Для действительной жизни утомленных, чувствительных и одиноких душ небольшой возделанный сад нужнее, чем партеры Конти и театры Альдобрандини. Несколько деревьев, приносящих хорошие плоды в награду за бережный уход, десяток лоз, на которых сосчитаны все гроздья, немного фиалок, жасмина и роз, холодный ключ, наполняющий обломок античного саркофага, высокая, увитая плющом стена, за которой Рим, – кто из нас променял бы это на пышность и убранство какой угодно жизни, кто отказался бы дожить здесь свои дни!

Осмотрев виллы Фраскати и старинный греческий монастырь в Гротаферате, полюбовавшись двумя озерами и живописным силуэтом Марино со стороны ущелья, посетив Ариччию с ее прекрасной площадью между Берниниевской церковью и дворцом виллы Киджи, остается закончить