Читать книгу - "Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Сергеевич Шефнер"

Она ушла. Я согнувшись сидел на краю люка. Оттуда все тянуло и тянуло теплом, и ногам моим вдруг стало очень больно, особенно правой, – они начали оттаивать. И по рукам тоже забегали колючие мурашки.

Вскоре девушка вернулась. Она принесла лыжи и бросила их в люк. Мне показалось, что падали они очень долго. Потом снизу послышался глухой удар.

– Сломались! – сказал я.

– Ну и пусть, – ответила Лида. – Главное – ничего нельзя оставлять наверху… А вам легче? Можете спускаться?

– Могу, – ответил я. – А куда это?

– К нам домой. Потом все узнаете.

Я наклонился над люком. Ближе к свету серебристо поблескивали металлические ступеньки и поручни, вертикально уходя вглубь. Круглая стена колодца отсвечивала желтым. А дальше была темнота.

– Я начну спускаться первой и буду подстраховывать вас, – сказала Лида и, легонько отстранив меня, полезла в колодец. Потом и я тяжело опустил ноги вниз, нащупал ступеньку и, держась за теплые гладкие перила, стал спускаться неизвестно куда.

Сверху от расплавленных теплым ветром снежинок падали капельки. Я лез и слышал, как в темноте, несколькими ступеньками ниже, Лида негромко напевает «Рамону» – была такая песенка. «Рамона, ты слышишь ветра нежный зов, Рамона, ведь это песнь любви без слов. Как птиц белых стая, над нами облака плывут, блистая и тая, они нас властно вдаль зовут…» Я слушал с удовольствием, голос у Лиды был приятный. И потом, ведь это она специально для меня пела, чтоб я знал, что она близко и никуда не делась.

– А вас как зовут? – спросила вдруг Лида, прервав пение.

– Василий Васильевич, – ответил я. – Но вы ради знакомства можете звать меня Васей.

– Вася, сейчас я включу освещение. – С этими словами она нажала на маленький выступ в перилах, и в шахте колодца зажегся свет. Стала видна стенка, выложенная желтыми металлическими плашками. Одновременно наверху, высоко над моей головой, автоматически захлопнулась крышка люка и вьюга исчезла, будто ее и не было. От неожиданности я вздрогнул, руки мои соскочили с перил, однако я удержался и не упал. Но, стараясь удержаться, я сильно ударился левой рукой о перила и вдруг услышал, что с моими часами что-то произошло, что-то из них посыпалось вниз.

– Черт! Сволочь! – прошипел я сквозь зубы.

– Почему вы ругаетесь?! Что случилось? – испуганно спросила снизу Лида.

– Это я не вас ругаю, это я маклака ругаю, – ответил я. – Механизм из моих ходунцов высыпался. Семь винтов и двадцать алмазов – все выпало! Один корпус остался. Вот и верь после этого людям!

– Не огорчайтесь, Вася, у вас будут новые часы. Я попрошу отца сделать золотые часы и подарю их вам.

– Мне от вас часов не надо, – обиделся я. – Я хоть и на Лиговке живу, но чтоб от девушек подарки брать – этого за мной не водится… А ваш папаша часовщик, значит?

– Нет, не часовщик. Но часы сделать он может.

– Замнем, Лида, этот разговор, – сказал я. – А вот я интересуюсь, как металлист, чем это здесь стенка выложена. Из чего эти плашки? Медь не медь, латунь не латунь… не пойму.

– Это плитки из золота, – пояснила Лида. – Отец говорит, что золото не поддается коррозии. А лестница эта и поручни – из платины. Платина ведь тоже хороший материал.

Тут я вторично чуть не ссыпался с лестницы.

– Как это так, – спрашиваю, – стены из золота, ступени из платины? Куда я попал? Или я в безумном сне?!

– Нет, вы не во сне, – спокойно ответила Лида. – Но вы у нас увидите много странного.

Тем временем лестница кончилась, и мы очутились на небольшой площадке, где валялись разбитые Лидины лыжи. Перед нами была глухая стена из темного вороненого металла, справа из стены торчали клавиши с буквами, на манер как у пишущей машинки.

Тем временем я взглянул на свои часы и убедился, что от них остался только корпус – все детали действительно вывалились вместе с циферблатом.

– Снимите с моей руки эту дрянь! – попросил я Лиду. – У меня пальцы с морозу не действуют… Снимите эту дрянь и швырните ее на пол! Тошно мне видеть, как меня облапошили!

Девушка сняла бывшие часы с моей руки и бросила корпус на пол, а ремешок спрятала в карманчик своего лыжного костюма.

– Этот ремешок вам еще пригодится, – с улыбкой сказала она.

Потом Лида пять раз нажала на клавиши в стене – набрала свое полное имя, – и вдруг стена раздвинулась. Мы вошли в длинный коридор, который с небольшим наклоном уходил куда-то еще глубже внутрь земли. Стены здесь были облицованы полированными плитками из яшмы и малахита, пол был из розового мрамора. Из стен торчали матовые светильники, излучавшие ровный и сильный свет.

«Куда меня занесло?» – недоумевал я. Бомбоубежищ в ту пору еще не строили; о метро и разговоров не было; на каменноугольную шахту это тоже никак не походило. «Может быть, я попал в тайное гнездо иностранных шпионов?» – мелькнула у меня роковая догадка.

– Стой! – воскликнул я. – Говори, куда ты меня завлекла! Знай, ни одна военная тайна не выпрыгнет из моих уст! – И я твердо прислонился к стене, не желая идти дальше.

– Не смей со мной так разговаривать! – обиделась Лида. – Никаких тайн твоих мне не нужно!

– А кто все это выстроил под землей? Отвечай, чья это подозрительная работа?

– Все это создал мой отец… Тебе, конечно, это странно. Но мой отец – необыкновенный человек. У него от рождения великий дар: он может создавать все из ничего.

Ошеломленный этим признанием симпатичной Лиды, я отклеился от стены и покорно, как ребенок, заковылял за своей провожатой. Я решил, что такая славная девушка не может быть шпионкой. И потом, признаться, никаких военных тайн я выдать не мог, даже если бы меня пытали или, наоборот, обольщали. Дело в том, что я не знал военных тайн. Хоть я и работал на номерном заводе, но это был завод «Ленхозметаллоштамп № 6» системы Ленбытпотреба. Изготовлялись у нас оцинкованные корыта для домашней стирки, ванночки для купания малолетних детей, баки для питьевой воды и сливные бачки для санузлов.

Вскоре подземный роскошный коридор кончился, и мы вступили в мраморный круглый зал. Из его высоких окон лился яркий свет – это был свет искусственный, но похожий на солнечный. Из этого зала мы вошли в другой, отделанный дубовыми панелями, а потом еще в другой и еще в зал, с хорами и сценой, а потом я и счет потерял анфиладам роскошных комнат и залов. Я шел, разинув рот от удивления, а Лиде