Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

Если продолжишь управлять с помощью нытья, если позволишь себя запугивать, то будешь… полезен мне еще в меньшей степени, чем даже великий герцог Баденский… Ты без нужды утомляешь меня… Твои мысли неглубоки, и ты проявляешь мало интереса к общему делу… Больше не приходи и не жалуйся на бедность; я хорошо знаю голландцев… Одни только женщины плачут и жалуются, мужчины – действуют… Если ты не будешь напористее, все придет к положению, которое заставит пожалеть о своей слабости… Больше энергии, больше энергии!{1509}

Просто удивительно, сколь долго Луи сохранял престол. Супруга ему мало в этом помогала. Хотя Гортензия добросовестно исполняла королевские обязанности и была довольно популярна у голландцев, она от всей души ненавидела мужа и вскоре завела роман с бравым графом Шарлем де Флао (незаконнорожденным отпрыском Талейрана), которому в 1811 году родила сына – герцога де Морни.

Наполеон тратил чрезмерно много времени, жалуясь на братьев (а об одном даже пошутил: «Поистине беда, что он не бастард»), однако долго помогал им и после того, как их ошибки становились очевидными{1510}. Одной из насущных проблем был отказ папы римского признать Жозефа неаполитанским королем. Это обстоятельство (наряду с признанием брака Жерома противоречащим церковному праву) привело к совершенно ненужной ссоре Наполеона с Пием VII, конфискации (в июне 1809 года) папских владений и отлучению Наполеона от церкви. Наполеон считал, что может доверять братьям и сестрам больше, чем неродным людям (хотя это ощущение не подкреплялось фактами), и хотел последовать примеру разрастающихся семейств Габсбургов, Романовых и Ганноверской династии. «Мои братья принесли мне много вреда», – много лет спустя признал Наполеон во время характерного приступа самоанализа, но было слишком поздно{1511}.

Более оправданным стал другой его шаг. В 1806 году Наполеон начал раздавать титулы и земли первым лицам своей империи. В апреле Мюрат стал правителем Великого герцогства Берг (то есть примерно Рурской области), Талейран – князем Беневенто (бывшее папское княжество юго-восточнее Неаполя), Бернадот – князем Понтекорво (целиком искусственное образование, собранное из бывших папских земель на юге Лацио, близ Неаполя). Фуше получил герцогство Отрантское, а Бертье сделался (при условии, что он женится) князем Невшательским{1512}. Наполеон в письме Мюрату попросил его обустроить Берг так, чтобы «вызвать у соседних государств зависть и желание стать частью той же державы»{1513}. После коронации Наполеон назначил высших сановников империи. Евгений Богарне стал государственным архиканцлером, Мюрат – великим адмиралом (довольно неожиданно для кавалериста), Лебрен – архиказначеем, Камбасерес – архиканцлером, Талейран – великим камергером, Феш – великим альмонарием, а Дюрок – гранд-маршалом дворца. Некоторым из названных должностей соответствовали огромные доходы. Так, великий камергер получил в 1806 году почти 2 млн, обер-шталмейстер (Коленкур) – 3,1 млн, а великий альмонарий – 206 000 франков{1514}. Хотя некоторые из этих должностей имели опереточный характер и над ними потешались роялистские снобы и пропагандисты, всем им сопутствовали вполне осязаемые земли и доходы[143].

В 1806 году дождь милостей пролился не только на маршалов и министров. 24 марта Наполеон выделил из императорской казны своей семнадцатилетней любовнице, «темноглазой красивой брюнетке» Элеоноре Денюэль де ла Плень, 10 000 франков{1515}. Муж Элеоноры сидел в тюрьме за мошенничество, когда Каролина Мюрат (чьей лектрисой, то есть чтицей, она была) обратила на нее внимание Наполеона в попытке пошатнуть положение Жозефины. В апреле того же года чета де ла Плень развелась. Стремясь доказать, что способен иметь детей, Наполеон обрюхатил Элеонору, и 13 декабря она родила ему побочного сына – графа Леона, довольно прямолинейно названного сокращенным именем отца. Этот опыт убедил Наполеона в том, что если он разведется с Жозефиной, то сможет основать династию. Одновременно Элеонора избавилась от своих финансовых затруднений, особенно когда Наполеон нашел ей в мужья лейтенанта [Пьера-Филиппа Ожье] и обеспечил большое приданое.

23 января 1806 года 46-летний Уильям Питт – младший умер от язвенной болезни желудка, от которой в наши дни избавляются непродолжительным приемом антацидных препаратов. Министром иностранных дел в «кабинете всех талантов» Уильяма Гренвиля (с февраля 1806-го по март 1807 года) стал Чарльз Джеймс Фокс, давно симпатизировавший Французской революции и Наполеону. После Аустерлица Наполеон передал с князем Репниным мирные предложения царю Александру. Теперь Наполеон сам получил их от Фокса. 20 февраля тот написал с Даунинг-стрит и, «как честный человек», предупредил Талейрана о покушении на Наполеона, готовящемся в 16-м округе, в Пасси, и даже назвал имена заговорщиков{1516}. Фокс прибавил, что Георг III «разделил бы те же чувства» касательно этого «отвратительного задания». Этот акт вежливости стал приглашением к полноценным переговорам. Мирные переговоры (с английской стороны их главным образом вели лорд Ярмут и лорд Лодердейл, с французской – Шампаньи и Кларк) шли все лето и даже достигли стадии выработки основ для договора.

Переговоры велись втайне (ни одна из сторон не желала в случае провала признать, что они имели место), однако в архивах МИД Франции сохранилось не менее 148 документов, относящихся к февралю – сентябрю 1806 года{1517}. Эти затянувшиеся переговоры (речь шла о Мальте, Ганновере, ганзейских городах, Албании, Балеарских островах, Сицилии, Капской колонии, Суринаме и Пондишери) фактически остановились к 9 августа, когда Фокс заболел, и после смерти 57-летнего министра 13 сентября были обречены на провал{1518}. «Я прекрасно понимаю, что Англия – лишь закоулок мира, центр которого – Париж, – написал Наполеон Талейрану, когда переговоры были свернуты, – и что Англии будет выгодно заручиться здесь приязнью даже в военное время»{1519}. А потому он предпочитал не иметь с Англией никаких сношений, нежели иметь те, которые не ведут к миру, и, когда в марте 1807 года кабинет Гренвиля сменило правительство третьего герцога Портленда, возобновившее антифранцузскую политику Питта, всякая надежда на мир исчезла.

Первые девять месяцев 1806 года Наполеон проводил много времени в Государственном совете, занимаясь, как обычно, самыми разными вопросами. В марте он пожаловался на то, что обойщик выставил счет на 300 000 франков за трон и шесть кресел, и отказался его оплачивать, а также настоял, чтобы за похороны бедняков священники брали не более 6 франков. «Нам не следует лишать бедняков того, что утешает в бедности, лишь потому, что они бедны, – заявил Наполеон. – Религия – это своего рода прививание, которое, удовлетворяя нашу естественную тягу к чудесному, защищает нас от шарлатанов и магов. Священники лучше всех Калиостро, Кантов и немецких визионеров»[144]{1520}.

В марте 1806 года Наполеон придумал, как обложить налогом торговлю маслом и яйцами. Он объявил, что все собранные деньги достанутся парижским больницам и соответствующие суммы будут вычтены из их бюджета и достанутся муниципальным властям{1521}. Наполеон ввел налог на газеты, сказав, что, когда речь идет о печати, «знаменитое правило laissez-faire[145], слишком буквально понятое, опасно и должно применяться с умеренностью и осмотрительностью»{1522}. Несколько дней спустя Наполеон, заявив, что в новом законе об акцизах вполне уместны слова «оптовая торговля», «розничная продажа», «пинта» и «горшок», напомнил Государственному совету, что законопроект – это «отнюдь не эпос»{1523}. 11 марта он рассказал советникам, что перед сном читал «старые хроники III, IV, V и VI веков» и выяснил, что древние галлы вовсе не были варварами и что «правительства передали духовенству слишком большие полномочия в сфере образования»{1524}.

В том месяце мысли Наполеона занимали не только дела управления. Так, он не забыл напомнить военному министру генералу Жану Дежану, что 3-й полк легкой пехоты до сих пор не получил тысячу перевязей и комплектов обмундирования, обещанных солдатам восемью днями ранее{1525}. Государственный совет рассматривал вопрос и о смене цвета мундиров Великой армии: краситель индиго стоил недешево и ввозился через Англию. «Можно немало сэкономить, одев войска в белый, – заметил Наполеон. – Хотя можно заметить, что они добились приличного успеха в синем, не думаю, что их