Читать книгу - "Отсутствующая структура. Введение в семиологию - Умберто Эко"

и т. д.) было бы достаточно, для того чтобы можно было говорить о возможностях коммуникации в этой области. Некоторые указания на это дает поэтическая традиция (Бодлер). Если искусственные запахи обладают прежде всего коннотативным значением, о чем уже говорилось, то у естественных запахов имеется ярко выраженное денотативное значение. В таком случае их можно было бы каталогизировать как «индексы» (запах горелого), но в упоминавшихся работах Холла по проссемике говорится, что во многих культурах личные запахи наделяются социальным смыслом, а это выходит за рамки индексной коммуникации.

Тактильная коммуникация: будучи основной при первом опыте внешнего мира, она, по мнению некоторых, предопределяет последующее понимание ребенком словесных сообщений. В эту рубрику включаются исследования состояния кожи под влиянием гигиенических процедур, духов, мазей, точно так же тактильный опыт влияет на выбор одежды; по мере усугубления конвенциональности тактильной коммуникации устанавливаются табу, – а это уже сфера проссемических кодов, рассмотренных в ь.6.ш. Поцелуй, объятие, пощечина в той мере, в которой они представляют ритуал, а не стимул, являются компонентами кодифицированных тактильных сообщений[429].

Вкусовые коды: кроме очевидных различий во вкусовых предпочтениях у разных культур при предельном разнообразии сочетаемости вкусовых качеств, существуют определенные конвенции, регулирующие состав блюд и организацию праздничных столов. То же самое можно сказать и о напитках. А затем открывается широкая сфера коннотаций и синестезий («острый вкус», а также метафорические переносы вкусовых определений на другие области, как, например, «сладкая жизнь»). Семантическим системам, сложившимся на основе вкусовых ощущений, посвящены работы Леви-Стросса «Сырое и вареное» и «От меда к пеплу».

II. Паралингвистика

Паралингвистикой называется наука, изучающая суперсегментные свойства (тоны голоса) и факультативные варианты, дополняющие словесное общение и представляющие собой системы конвенций, которые, даже считаясь «естественными», все же поддаются какой-то систематизации. Речь идет о явлениях, ставших объектами более точного изучения благодаря новым системам записи, которые позволяют анализировать изменения, мало заметные при непосредственном наблюдении. Обычно к паралингвистике причисляют и кинезику, которая понимается как изучение жестов и телодвижений, наделенных конвенциональной значимостью. В настоящее время, впрочем, есть тенденция к постепенному разделению этих двух сфер.

Станкевич, посвящающий данной теме в «Прил.» уже упоминавшийся очерк «Вопросы эмотивной речи»15, задается вопросом, не являются ли паралингвистические знаки такими же готовыми единицами, как знаки лингвистического кода, или же они представляют собой характеристики сообщения, иными словами, индивидуальные вариации, вводимые говорящим для того, чтобы как-то окрасить коммуникацию, организованную по правилам лингвистического кода.

Однако он допускает, что в распоряжении говорящего имеются некоторые приемы, с помощью которых можно окрасить сообщение, и в таком случае позволительно спросить, а не правы ли те, кто пытается эти приемы закодировать. От Бюлера, который первым заговорил об эмоциональных аспектах языка, не делая, однако, различия между эмоциональными явлениями, определяемыми контекстом и приемами передачи эмоций, предусмотренными кодом, до Карцевского, с его работами о междометиях как подсистеме с определенными лингвистическими характеристиками, и далее к исследованиям Мак-Коуна, Пайка, Хоккетта, Смита, Трагера, Холла, Себеока, Уэлса, Хайеса, Маля, Шульце[430] вплоть до упоминавшихся работ Фонаджи и материалов конкретных психологических, клинических и антропологических исследований. Как замечает Маль, когда некоторые начинают с намеком покашливать, уже можно говорить об институционализации паралингвистического поведения. Этот код может оказаться не менее важным, чем лингвистический (Прил. 133).

Согласившись с этой программой, можно наметить перечень возможных областей исследования.

При этом не следует забывать о том, что некоторым ученым знание паралингвистических кодов кажется полезным не только для изучения чужеземных языков и обычаев, оно также помогает избежать неверных толкований при общении с чужой культурой, там, где обращение к чисто денотативному языковому коду приводит к ошибкам и неправильному пониманию всех коннотативных уровней сообщения, часто влекущим тяжелые человеческие, политические и социальные последствия[431].

Медицинская семиотика: здесь следует выделить две рубрики: с одной стороны, систему естественных индексов, указывающих врачу на симптомы (а поскольку в медицинских кругах определенные симптомы выражаются определенными индексами, то уже на уровне врачебного общения складывается система конвенций); с другой стороны, систему лингвистических выражений, при помощи которой пациенты, принадлежащие разным социальным группам или культурам, обычно объясняют какой-либо симптом, прибегая к словам или жестам[432].

Собственно паралингвистика. Трагер[433] подразделяет все шумы, не обладающие собственно лингвистической структурой, на следующие группы:

A. Тип голоса: зависит от пола, возраста, здоровья, места говорящего и т. д. Изучаются различные тоны голоса, свойственные одному и тому же лицу в разных обстоятельствах. Оствальд (Прил., 235) упоминает исследования зависимости голосовых модуляций от обстоятельств (речь, не разжимая губ, разговор по телефону, в разное время суток в связи с изменением количества калия и натрия в крови). Такого рода исследования отсылают к биологическим основам коммуникации и являются частью медицинской семиотики. Фактически, для Трагера тип голоса не имеет отношения к паралингвистике.

B. Параязык, подразделяющийся на

а) вокальные качества, как то: высота звуков, зависимость от способа и места образования, тяжесть или легкость дыхания, артикуляция, резонанс, темп и т. д.;

б) вокализации, подразделяющиеся на:

6.1.факторы, определяющие характер звука (например, смех приглушенный или подавленный, плач, всхлипывание, рыдание, шепот, крик пронзительный или приглушенный, бормотание, стон, визг, икота, зевок, прерывистость голоса…);

6.2. факторы, определяющие качество звука (например, интенсивность и высота);

6.3. голосовые сегрегации: это звуковые комплексы, не столько модулирующие фонетические эмиссии, сколько сопровождающие их, как то: назализация, придыхание, хрюканье, «хм» как комментарий и междометие, шумы, производимые языком и губами (попутно заметим, что все это было достаточно хорошо закодировано в той повышенно эмоциональной транскрипции, свойственной комиксам, в которой сегрегации трактуются как знаки).

Языки свиста и барабана: подозрение, что тоны конвенциальны, подтверждается, когда мы переходим к рассмотрению таких систем, как сигнализация с помощью прерывистого или непрерывного свиста, флейт и барабанов, уже изучавшихся антропологами. Вестон Ла Барр (Прил., 212) перечисляет целый ряд знаковых систем, таких как: язык свиста и переговоры при помощи ксилофонов у бирманцев округа Чин, выстукивание дроби по корням деревьев у народов квома, разговор с закрытым ртом в Чекъянге, альпийский йодль, свистовой код у негров Ашанти, когда сообщается о местонахождении какого-то предмета, язык свиста жителей Канарских островов, которые моделируют не паралингвистические тонемы, но самые настоящие фонемы разговорного испанского языка, барабанный язык Западной Африки, который воспроизводит тонемические черты разговорного языка в двух основных тонах барабана и при этом способен передавать строго конвенциональные сообщения (а народность эве из Того переводит в конвенции даже целые фразы по типу систем транскрипции наших телеграфных кодов), и, наконец, четырехтоновые сигналы рога, передающие не мелодичный эквивалент суперсегментных кодов, а самые настоящие абстрактные дифференцированные единицы.

III. Кинезика и