Читать книгу - "Отсутствующая структура. Введение в семиологию - Умберто Эко"

феноменов мы все более убеждаемся в том, что они сводимы к структурам, а эти структуры в свою очередь – к еще более всеобъемлющим, но можно ли утверждать, что в конце концов мы приходим к неким универсальным инвариантам?

«C’est à voir. Rien ne limite dans ce sens la recherche structurale – mais rien aussi ne l’oblige en commençant à postuler qu’il y en ait» («Это как посмотреть. В этом смысле ничто структурные исследования не ограничивает, но ничто и не обязывает нас предполагать, что эти инварианты действительно существуют»). И стало быть, какая‑то смутная неосознанная мысль подстегивает изнутри социальные и лингвистические системные исследования, «une anticipation de l’esprit humain, comme si notre science était déjà faite dans les choses, et comme si l’ordre humain de la culture était un second ordre naturel, dominé par d’autres invariants» («духовное предвосхищение того, что наша наука уже осуществилась в вещах, и человеческий порядок культуры – это некий второй естественный порядок со своими собственными инвариантными нормами»), но даже если бы этот порядок и существовал, универсум, который он бы очерчивал, мог заменить собой конкретную реальность не более, чем геометрические схемы – истинность конкретных отношений внутри евклидова пространства. Чистые модели, диаграммы, разработанные на основе чисто объективного метода, суть инструменты познания. Этнолог принужден выстраивать систему общих точек отсчета, в которой находили бы себе место и его собственное мышление, и мышление туземца: такой способ мышления навязывается нам, когда объектом исследования является «иное» и оно требует от нас, чтобы мы сами изменились, чтобы ему внять. В этом-то все дело.

В этом плане позиция Мерло-Понти не очень отличается от уже упомянутой позиции Ельмслева, а также от подхода исследователей, связанных с трансакциональной психологией: опыты в помещении неправильной формы показывают, что структурная гипотеза зарождается в конкретной ситуации и что действие, которое я могу совершить, (tatonnement — ощупывание палкой), поставляет мне данные для того, чтобы скорректировать гипотезу, благодаря чему я (при монокулярном зрении, требуемом экспериментом) лучше управляюсь с палкой, хотя и не знаю, каково помещение «в действительности», соответствует ли его структура моим позициям. Как напоминает генетическая психология, в самом восприятии уже осуществляется непрерывная коррекция выстраиваемых моделей и исходных данных213.

VI. 2. Трансакциональное отношение как формирующее всякое восприятие и всякое интеллектуальное понимание исключает улавливание каких бы то ни было совокупностей элементов, уже обретших собственную объективную упорядоченность, которая могла бы распознаваться благодаря основополагающему (но как он основан?) изоморфизму структур объекта и психофизиологических структур субъекта. Опыт складывается.

Будучи человеческими существами, мы схватываем только те целостности, которые имеют смысл для нас как человеческих существ. О великом множестве иных целостностей нам знать ничего не дано. Очевидно, что мы не в состоянии объять все элементы, характеризующие какую-либо ситуацию со всеми их предполагаемыми отношениями… Поэтому мы вынуждены раз за разом опираться на накапливающийся опыт как фактор, формирующий восприятие… Иначе говоря, то, что открывается нашему взору, опосредовано и промерено предшествующим опытом. Похоже на то, что путем сложного интегрирования про-бабилистского типа мы соотносим определенный pattern стимулов с имеющимся опытом… Откуда следует, что восприятие как результат такого рода операций – это вовсе не открытие того, что «вне нас», но некоторая вероятность, некое предсказание, базирующееся на имеющемся опыте[409].

Интеграция пробабилистского типа – это то, о чем говорит Пиаже, когда рассматривает структурирование сенсорного восприятия как продукт ^прекращающегося сбалансирования врожденных и внешних факторов[410].

В любом случае речь идет о некоем опыте структурирования, имеющем процессуальный и открытый характер и описывающемся у Пиаже наиболее полно при анализе интеллекта. Исходя из имеющегося опыта, мыслящий субъект предполагает и допускает, в итоге формируя структуры: но это не статичные и предуготованные формы гештальтпсихологии, а обратимые и подвижные структуры, открытые различным оперативным возможностям[411].

Впрочем, также и на уровне восприятия можно говорить если не об обратимости интеллектуальных операций, то о разнообразной регулировке, которая «предвосхищает механизмы интеграции, вступающие в действие, как только достигается полная обратимость». Иными словами, если на уровне интеллекта конституируются подвижные и изменчивые структуры, то и на уровне восприятия мы имеем случайные и вероятностные события, которые превращают также и восприятия в процесс со множеством вероятных исходов[412].

VI. 3. Эти результаты, полученные психологом и эпистемологом, помогают определить характер итогового ответа, который методологу (Ельмслеву) дает эпистемолог как открытый и процессуальный. Но, еще до того как сделать выбор в пользу реализма или номинализма, эпистемолог обращает внимание на непрестанную структурацию, на то, что структуры обретают форму, непрестанно воспроизводясь в различных обличьях и взаимоуравновешиваясь.

Отличительное свойство восприятия заключается в том, что оно является результатом процесса флюктуации, предполагающего непрерывный обмен между предрасположениями субъекта и возможной конфигурацией объекта, а также то, что эти конфигурации объекта относительно стабильны или нестабильны внутри относительно изолированной пространственно-временной системы, характеризующей данное конкретное поведение… Восприятие может быть описано в терминах теории вероятностей по образу термодинамики или теории информации[413].

Действительно, воспринятое предстает в виде сразу устанавливающейся конфигурации, за которой располагаются блоки полезной информации, более или менее избыточной, извлеченной воспринимающим под воздействием стимулирующего поля во время собственно процесса восприятия. И это потому, что именно стимулирующее поле дает возможность получить некоторое количество моделей с разной степенью избыточности; если, действительно, то, что в гештальтпсихологии называется «хорошей формой», это та среди моделей, для которой потребен «минимум информации и которая характеризуется максимумом избыточности». Таким образом, хорошая форма отвечает «состоянию максимальной вероятности флюктуирующей перцептивной целостности».

Но тут-то и становится ясно, что выраженное в терминах статистической вероятности гештальтистское понятие хорошей формы утрачивает какие бы то ни было онтологические коннотации и более не коррелирует ни с какой устойчивой структурой нервной системы субъекта. Действительно, стимулирующее поле, о котором говорит Омбредан, открывает благодаря своей неопределенности широкие возможности для перераспределения и не противостоит хорошей форме, как недоступная восприятию бесформенность противостоит тому, что фактически воспринимаемо и воспринято. Пребывая в стимулирующем поле, субъект, побуждаемый какими-то частными мотивами, выявляет наиболее избыточную форму, но это не значит, что он отказывается о других попыток координации, до поры до времени остающихся невостребованными. Омбредан полагает, что с оперативными целями, «а также типологически» могут быть выделены различные способы освоения стимулирующего поля:

Можно было бы указать на тех, кто ограничивает свое исследование одной выделенной структуры, пренебрегая информацией, которую он мог бы собрать; на тех, кто продолжает разведку, отказываясь брать на вооружение открытые структуры, тех, кто ведет себя двойственно: и перебирает всевозможные решения, и пытается интегрировать их в целостном постепенно выстраиваемом образе. Сюда можно добавить