Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

речь, таким образом, пойдет о форме и действиях, направленных на успокоение общественного мнения». Что касается поляков, то Рузвельт «ожидает, что окончательным решением для поляков станет несколько улучшенная линия Керзона и присоединение к Польше Восточной Пруссии. Он считает это справедливой и правильной компенсацией, которую поляки могут и должны принять»[793]. Рузвельт подтвердил свое согласие с трансфером после войны немецкого населения. Снова велась речь о поездке Бенеша в Москву, и президент обещал информировать Рузвельта о ходе переговоров[794]. Возвратившись в Лондон, Бенеш 16 июня информировал Идена об итогах своего визита в США и позициях американцев по различным затронутым им вопросам[795].

Еще в Вашингтоне (10 мая) президента настигла телеграмма Фирлингера от 7 мая о том, что советское правительство «ждет Вашего проекта договора и считает, что договор мог бы быть подписан во время Вашего визита». Это существенное отличие от прежней советской позиции Фирлингер отметил в своих мемуарах. Он просил как можно скорее прислать ему указанный проект и не рекомендовал «откладывать это дело»[796]. Бенеш не спешил. В телеграмме Масарику 31 мая он сообщил, что не считает нужным передавать Богомолову проект договора до своего возвращения в Лондон: «Каждое слово будет иметь значение… Необходимо будет придерживаться как можно ближе текста англо-советского пакта… Я хочу также подождать еще последнего разговора с Рузвельтом». Кроме того, Бенеша не оставляла мысль о возможности присоединения к договору поляков, и он хотел, чтобы это отразилось и в его проекте[797]. Не совсем ясна была президенту и позиция Лондона в отношении договора. Масарик просил его 2 июня дать указание Фирлингеру не форсировать решение дела. К характеристике общей обстановки следует еще добавить, что в мае с Рузвельтом встречался и Черчилль для обсуждения вопроса об открытии (точнее об оттягивании открытия) второго фронта в Европе. Очередной перенос этой акции на май 1944 г. не мог не сказаться на отношениях внутри антигитлеровской коалиции, усилив их напряженность. Отрицательно это сказалось и на ходе советско-чехословацких переговоров.

Англичане, узнав о готовившемся подписании во время визита Бенеша в Москву двустороннего советско-чехословацкого договора, выразили открытое недовольство. Идеи 16 июня заявил Бенешу об устном соглашении с Молотовым относительно того, что до окончания войны великие державы не будут заключать никаких договоров с малыми союзными государствами[798]. 18 июня президент встретился с Богомоловым, чтобы информировать его об итогах своего визита в США и о возражениях Идена против немедленного подписания советско-чехословацкого договора. Обсуждалось и его содержание. Бенеш показал послу подготовленный им проект, в котором идея договора с СССР увязывалась с трипартитным договором[799]. Богомолов возразил, заявив, что, по его мнению, лучше эти два вопроса разделить. Бенеш согласился и обещал переделать проект, положив в его основу факт существования советско-чехословацкого договора 1935 г., который формально не был отменен. Президент предполагал выехать в СССР после 4 июля и пробыть там три недели[800].22 июня Бенеш направил Фирлингеру телеграмму, в которой говорилось о целях его поездки в Москву: поблагодарить советское правительство за действенную помощь Чехословакии, обсудить с советским руководством вопросы, касающиеся советско-чехословацких отношений, в том числе и договора, а также различных проблем европейской политики и будущего мира[801]. О подписании договора не было и речи. Богомолов, по словам Бенеша (телеграмма Фирлингеру от 28 июня), считая, что дело подписания договора касается лишь СССР и Чехословакии, рекомендовал не уступать англичанам даже ценой конфликта с ними. Таким образом, Бенеш оказался между двух «великодержавных жерновов», ведущих свою политическую игру. Не желая стать «яблоком раздора» между Англией и СССР и содействовать усилению напряженности в антигитлеровской коалиции, а также опасаясь того, что вина за это впоследствии может быть возложена на него, Бенеш решил повременить с подписанием договора и добиться, чтобы Лондон и Москва урегулировали этот вопрос между собой. Его позиция четко отражена в указанной телеграмме Фирлингеру от 28 июня: «Наша политика – сближать англичан и русских, а не разделять их… кроме того, последствия всего спора англичане возложили бы на нас, а мы не настолько сильны, чтобы позволить себе это, и, наконец, мы все еще существенно зависим от Англии в вопросах наших границ, в продовольствии, сырье и финансах… спор должен быть решен согласием… если бы выявилось, что англичане вообще хотят помешать заключению договора, мы категорически это отклоним»[802].

Представляется, что такая позиция главы небольшого государства, будущее которого зависело от степени согласованности действий великих держав, была адекватна сложившейся ситуации, вытекала из общей внешнеполитической концепции Бенеша («50 % на Запад, 50 % на Восток»), характеризовала его как реально мыслящего политика, не желавшего углубления разногласий между ведущими членами антигитлеровской коалиции. «Ситуация деликатная и требует чрезвычайно осторожных действий с нашей стороны»[803], -писал Бенеш Фирлингеру. В Москве, выслушав «мотивы и опасения» президента, посчитали, что в случае, если не будет принято решение о подписании договора, лучше было бы не предпринимать поездку вообще или отложить ее[804]. Таково было и мнение Богомолова, чрезвычайно раздосадованного сложившейся ситуацией[805].

Заключение советско-чехословацкого договора являлось серьезной заявкой СССР на укрепление его влияния в центральноевропейском регионе. Скорее всего, именно эта сторона дела волновала англичан, опасавшихся усиления влияния «русских» в Европе после войны. Решение вопроса замедлилось. Между тем, судьба договора занимала не только дипломатов, но и чехословацкую эмигрантскую общественность в Лондоне. Чаша весов в ее настроениях резко склонилась в пользу подписания договора, что в немалой степени объяснялось и успехами Красной Армии на советско-германском фронте летом 1943 г., окончательно переломившими ход Второй мировой войны. «Эта война будет выиграна на Востоке»[806], – констатировал Бенеш в сентябре 1943 г. Ясно обозначилась перспектива освобождения Чехословакии советскими войсками. 16 июля чехословацкое правительство приняло решение о скорейшем заключении договора с СССР, которое затем было поддержано и чехословацким Государственным советом[807]. Бенеш не одобрял этих акций, считая, что они будут истолкованы англичанами как попытка давления на них и лишь затруднят решение вопроса[808].

Англичане, несмотря на все дипломатические усилия советской и чехословацкой сторон, продолжали упорствовать в своем отрицательном отношении к подписанию договора. Бенеш не скрывал раздражения, заявив Николсу, что «своей негативной позицией» англичане «сами толкают нас на Восток, и нам ничего не останется, как повернуться исключительно к России»[809]. Однако он считал, что следует набраться терпения и продолжать переговоры. Бенеш полагал, что «как только будет достигнута договоренность между англичанами и русскими, все уладится само собой»[810]. 23 августа президент, по словам Богомолова, заявил