Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

Шэрон снова заговорила о групповой психотерапии и о том, как сильно она изменила ее взгляды на жизнь.

– В первый же день – я просто не могла в это поверить – люди стали при всех вслух говорить то, о чем я и сама думала всю жизнь. Они словно читали мои мысли или что-то в этом роде. Они говорили правду, какой бы горькой она ни была. Я поняла… все мы хотели, чтобы в нашей жизни все было по-другому. И очень может быть, что никому из нас не удастся что-то изменить в лучшую сторону – учитывая все то, что случилось с нами в прошлом. Но по крайней мере… я не одинока.

После того как Шэрон это сказала, мы с ней несколько секунд молчали. А затем она вдруг, к моему изумлению, расхохоталась.

– Одинока! – воскликнула она, прижав руки к животу и склонив к нему лицо. – Как бы не так. Мы опять брыкаемся! Ну все, все, хватит танцевать!

В голосе и позе Шэрон было столько любви и нежности, что мой последний вопрос мог показаться излишним, но мне все же хотелось получить на него ответ. Я поинтересовалась, какие чувства она испытывает по отношению к своему очередному ребенку. Если бы она ответила сразу и без колебаний и сказала бы что-то вроде «чудесные», я бы забеспокоилась. Когда же Шэрон призналась, что у нее все еще остается много вопросов и она все-таки тревожится по поводу того, как все будет, когда ребенок родится, это меня приободрило и дало надежду, что все будет в порядке. Шэрон была настроена вполне реалистично и прекрасно понимала, что в ее жизни по-прежнему будут так или иначе присутствовать работники социальных служб. Она была полна решимости продолжать работать с Лайзой и Барбарой, которую суд назначил куратором еще не родившегося ребенка. По словам самой Шэрон, Барбара, женщина средних лет, очень много помогала ей – и, похоже, очень много знала «про маленьких детей и про то, как они чувствуют и думают».

Наша с Шэрон встреча подходила к концу. Моя собеседница достала телефон, и я только тут осознала, что за все время нашей беседы она сделала это в первый раз – видимо, у нее больше не было потребности постоянно вертеть его в руках. Она отправила смс-сообщение Саймону о том, что мы закончили. Прежде чем она встала, чтобы попрощаться и уйти, я поинтересовалась, не осталось ли у нее вопросов ко мне. Шэрон задумалась и какое-то время молча покусывала ноготь большого пальца.

– А вы это тоже запишете в свой блокнот? – спросила она.

Я молча отодвинула блокнот от себя и положила на него сверху ручку.

– Знаете, я боюсь, что всегда буду тревожиться за здоровье моего ребенка, никогда не буду уверена, что она в безопасности и что с ней все будет в порядке. Что скажете – вы считаете, так оно и будет?

Это был первый раз, когда Шэрон упомянула пол ребенка.

– С ней? – переспросила я.

– Да. На этот раз у меня девочка, – улыбнулась Шэрон.

Моя собеседница поставила передо мной исключительно сложный вопрос, и ответ, который я могла ей дать, мне самой казался каким-то неглубоким, несерьезным. В общем, я сказала Шэрон, что все родители тревожатся за своих детей, в особенности за их здоровье. Но она должна помнить, что ее собственные мысли на этот счет вовсе не обязательно соответствуют действительности. Что, как написал в свое время Киплинг, наши чувства могут обманывать нас. Именно поэтому нам нужны друзья, семьи и те, кто может дать нам полезные советы, касающиеся самых разных вещей и позволяющие соотнести реальность с нашими представлениями о ней (в том числе и психотерапевты). Без такого сопоставления наш рассудок может просто не справиться с теми задачами, которые ставит перед нами жизнь. Еще я сказала Шэрон, что в случае необходимости она всегда может обратиться за помощью – тем более что теперь она знает, насколько это бывает полезно. Тихонько закряхтев, Шэрон не без труда поднялась со стула, еще раз поблагодарила меня и поспешила туда, где ждал ее друг. Я же могу с радостью сказать, что с тех пор никогда больше ее не видела.

Садясь готовить свое третье и последнее заключение о состоянии Шэрон, я искренне надеялась, что у нее все будет хорошо. Я описала, как въевшиеся в ее душу чувства горя и потери и застарелый посттравматический синдром, которые Шэрон носила в себе с детских лет, повлияли на ее сознание, нарушив работу механизмов регуляции настроения и осложнив отношения с теми, кто пытался оказать ей содействие. Но проблемы Шэрон были решаемыми, указала я, и в конце концов она получила помощь, в которой нуждалась. Далее я написала, что горжусь тем, что стала свидетельницей ее прогресса. А затем сделала акцент на том, что случаи, подобные случаю Шэрон, наглядно свидетельствуют, что люди могут менять состояние своего сознания, если им в этом помогают, и для того, чтобы произошли заметные сдвиги к лучшему, необязательно требуются годы.

Лично я пришла к выводу, хотя у меня не было никаких тому подтверждений, что появление дочери должно помочь Шэрон утешить ту маленькую, уязвимую девочку, которой она все еще оставалась где-то в укромном уголке своей души. Мы, беременные женщины, – не мадонны, но мы можем работать над собой и становиться лучше. Чтобы суды не лишали женщин родительских прав и не отнимали у них детей, еще находящихся в утробе, как это случилось с Шэрон, медики-профессионалы должны уметь «достучаться» до представительниц прекрасного пола, находящихся в положении. И лучше было бы, если бы они успевали сделать это до того, как речь зайдет о передаче ребенка под опеку или на усыновление. Было бы также здорово, если бы они могли заблаговременно определять, для кого именно из женщин материнство может оказаться слишком тяжелым грузом, и готовить их к переходу в новое качество с помощью психотерапии, которую следовало бы сочетать с занятиями на курсах для беременных и с приемом фолиевой кислоты. И начинать эту работу надо как можно раньше. В этом случае, я уверена, нагрузка, ложащаяся на суды по семейным делам, заметно бы уменьшилась. Более того, это позволило бы улучшить качество множества человеческих жизней, а некоторые жизни – даже спасти. Я понимаю, все это может быть не слишком удобно с политической точки зрения, да и недешево, но, как сказал бы Уолт Дисней, «здесь должна