Читать книгу - "Москва: архитектура советского модернизма. 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая"

Первый в стране современный кинотеатр, ставший главной площадкой Московского международного кинофестиваля

Мог ли Пушкин подумать, что на месте Страстного монастыря, где Онегин видит «стаи галок на крестах», встанет он сам, а голуби на его голове будут такой же неотъемлемой частью образа площади, как и те галки? Она стала Пушкинской в 1931 году, а еще в 1927-м на ней появилось здание «Известий» – первый в СССР шедевр конструктивизма. Через 10 лет снесли монастырь, на его месте разбили пафосный сквер, а в 1950 году состоялся «переход Пушкина через Горького», придавший смысл этой гранитной раме кустов сирени. Тем временем на левой стороне улицы Горького (ныне – Тверской) выросли сталинские жилые дома, радикально изменившие масштаб площади. Ему подчинился и безликий новый корпус «Известий» (1975), ради которого снесли особняк Римских-Корсаковых – «дом Фамусова» в «Горе от ума». Но в этой череде печальных событий был счастливый момент, благодаря которому площадь стала самой обаятельной в Москве: в 1961 году за спиной поэта построили кинотеатр «Россия».

Открытый ко 2-му Московскому международному кинофестивалю (июль 1961), он стал не только его главным залом (на много лет), но и символом 60-х – молодых, радостных, открытых. Недаром и в кино он появляется первый раз в самом главном фильме «оттепели» – в «Я шагаю по Москве» («Саш, а ты меня любишь? Да – да или да – нет?»). Архитектура его тоже во многом символична: вздернутый козырек олицетворяет порыв вверх и в будущее, хотя является лишь декоративным довеском консоли. Но сама 6-метровая консоль, на которой расположен балкон зрительного зала, нашла внятное отражение на фасадах и стала достойным развитием идей Константина Мельникова (знаменитые консоли клуба Русакова). Образ же – стеклянный объем под взлетающей крышей – первым нашел Леонид Павлов (проект кинотеатра на Октябрьской площади, 1958). В тот момент авторы «России» уже спроектировали на Пушкинской стеклянную коробку, через фойе которой виден уклон зрительного зала, но общий объем их здания еще абсолютно статичен, а фронтон и колонны недвусмысленно свидетельствуют о том, с какой робостью они отходят от классического канона. Но стоило им ввести в этот объем павловскую крышу, как все снялось с места и полетело. Увы, осуществить вантовое покрытие (как видел Павлов) не удалось, крыша осталась прямой, что лишило здание желаемой экспрессии. Тем не менее, образ оказался настолько удачен, что был широко растиражирован, превратившись в штамп: только в Москве таких кинотеатров было построено два десятка.

К. Мельников. Клуб им. Русакова. 1929. Разрез

Л. Павлов. Проект кинотеатра на Октябрьской площади. 1958

Проект кинотеатра на Пушкинской площади. 1958

Помимо полета, метафорой воспринималась и тема прозрачности, символизирующая открытость обновляющейся страны. Мало того что кинотеатр стал крупнейшим в городе (2500 зрителей ахали и охали в едином, но не по команде, порыве), это был еще и самый большой в Москве витраж: его фойе – настоящий стеклянный дом, прозрачный с трех сторон! О чем могли лишь мечтать братья Веснины, проектировавшие на месте «Известий» вертикальный «аквариум» газеты «Ленинградская правда» (1924), в котором принципы конструктивизма нашли самое первое и самое яркое воплощение. Связал «Россию» с эпохой авангарда и характерный разрыв слова «кинотеатр» на козырьке, и гигантская афиша (по сути – главная афиша Москвы), а на боковом фасаде должен был появиться рельеф Эрнста Неизвестного, следы крепления которого видны до сих пор.

План 1-го этажа

Разрез

И уже не на символическом уровне кинотеатр изменил место – это больше не пустой плац для рынка или парада, не архаичный сквер, а многоуровневое общественное пространство, первое такое в Москве. Достигнуто это очень простым, но сильным урбанистическим жестом – переменой уровней площади. Лестница от сквера перекинулась через оставленный автомобилям проезд, не только образовав единое пешеходное пространство (а также своего рода «каннскую» красную лестницу для кинозвезд), но и создав под козырьком здания излюбленное место встреч (тоже своего рода «сцену» – как и фойе вечером). Кинотеатр собрал площадь, словно бы подтянув ее к себе («как скатерть стянув со стола с посудою вместе»), зелень сквера хлынула в интерьер сквозь стекло, а вместо привычной глухой стены с рекламой кино дав рекламу новой жизни – открытой, прозрачной, честной. Впрочем, не менее убедительно материализован и контраст двух миров – мира условности, мира грез и мира здешнего (ясного, понятного, дневного) – сопоставлением стеклянного фойе и глухой коробки зрительного зала.

Общий вид. 1961

7. Московский Дворец пионеров 1958–1961

АРХИТЕКТОРЫ В. ЕГЕРЕВ, В. КУБАСОВ, Ф. НОВИКОВ, Б. ПАЛУЙ, И. ПОКРОВСКИЙ, М. ХАЖАКЯН

КОНСТРУКТОР Ю. ИОНОВ

ХУДОЖНИКИ Е. АБЛИН, А. ВАСНЕЦОВ, А. ГУБАРЕВ, Г. ДЕРВИЗ, И. ДРОБЫШЕВ, И. ЛАВРОВА-ДЕРВИЗ, И. ПЧЕЛЬНИКОВ, В. ЭЛЬКОНИН

СКУЛЬПТОР Д. ШАХОВСКОЙ

ул. КОСЫГИНА, 17

Самая яркая манифестация новых принципов архитектуры – горизонтальности, асимметрии, прозрачности

Не случайно два из самых ярких первенцев послесталинской архитектуры, лагерь «Приморский» в крымском Артеке и московский Дворец пионеров, предназначались для детей: дети рубежа 1950–60-х годов должны были стать взрослыми как раз к наступлению коммунизма, ожидавшемуся в перспективе двадцати с небольшим лет, и к этому стоило подготовиться заранее. К тому же архитектура для детей – в определенной степени игровая, не совсем серьезная, а потому служит подходящим полем для экспериментов. Благодаря этому второму обстоятельству, Дворец пионеров и смогли осуществить в довольно короткий срок. Изначально он мыслился как часть более масштабного замысла: по центральной оси Ленинских гор, за главным зданием МГУ собирались возвести Дворец Советов, а в привязке к расходящимся по сторонам от него диагональным магистралям – Дворец пионеров и Дворец молодёжи [74]. В итоге Дворец Советов не построили совсем, а Дворец молодёжи появился настолько поздно, что утратил сколько-нибудь внятный смысл.

Конкурс на Дворец пионеров проводился параллельно с конкурсом на Дворец Советов (1957–1959), но был значительно более камерным. К участию в нем пригласили три команды молодых архитекторов и еще одну, под руководством Михаила Хажакяна, еще до конкурса приступившего к проектированию этого объекта, изначально порученного Гипрокоммунстрою. Дальнейшие менеджерские решения были нетривиальными. Взяв за основу проект-победитель, представленный командой молодых учеников Жолтовского под руководством