Читать книгу - "Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева"

– Мы не можем, если на помощь не зовут. Когда мы предложили, он сказал, что всё в порядке.

Да уж, конечно, отец бы никогда на помощь не позвал.

– И что, если дедушка – этот младший… из младшего народа, а папа сидит в театре и о помощи не просит, – мы что же, ничего не можем сделать?

– Вот мы как раз и решаем, как нам быть.

Гюрза – сын тёмного владыки. Карина ему вроде как сестра, или оруженосец, или всё вместе. Олеандр – владыка эльфов. Мелисса – то ли стражница, то ли советница. А Инжир кто – князь, страж границ? Она о нём ведь знает только то, что иногда он угощает её персиком и всегда просит вернуть косточку. И все они почему-то собираются ей помочь. Но ведь она же сама виновата? Это она не справилась? Это она пустила дедушку на трон, и вот теперь…

– Почему вы его просто не выгоните? – спросил Гюрза. – Вы старшие. У вас власть.

– Потому что он на троне, – сказал Инжир.

– Нет, – сказала Мелисса, – не поэтому. Знаешь историю про лису и барсука? Барсук не может… Если лиса займёт его нору, ему проще выкопать новую. Так вот, твой дедушка, прости, – как та лисичка. Мы стараемся с такими…

– И кто должен копать новую нору? – влезла Карина раньше, чем Саша в принципе успела решить, что сказать. – Саша, что ли? Или отец её?

– Давайте сами тут напачкаем, – сказал Гюрза. – То есть я имел в виду…

Саша даже не поняла, кто первый фыркнул. Представила, как отец копает нору – вот где-нибудь под кустом роз, сперва лопатой, а потом может встать на четвереньки. Или как Гюрза пробирается, например, на кухню и рассыпает крупу – не чтобы кто-то оставил следы, а просто так…

Эльфы засмеялись первыми.

– Башня нас выгонит сейчас, – сказала Карина, – её не для того придумали! Ну, ну прости, прости пожалуйста, они все дураки… Да вы нормальные?

Пол мелко задрожал.

– Прости, – сказал и Олеандр, – извини, но просто…

А интересно, под этими сводами вообще когда-нибудь разносился смех – или только плач?

– Кстати, – сказал Гюрза, – там что-то бьётся в окно.

– Надеюсь, не дедушка, – буркнула Карина.

– Нет, – наверное, Гюрза просто очень к ней привык, потому что даже в лице не изменился. – Нет, что-то чёрное. Не вижу, высоко.

– Да это птица, – сказала Мелисса, – тёмная птица. Саша, убери стекло!

Только на это она, очевидно, и годится.

– Башня, впусти её, пожалуйста, – попросила тихо. Когда-нибудь она всё же поспит. Когда-нибудь, но не на этом покрывале. А башня, кажется, послушалась – по крайней мере, в окно и впрямь влетела чёрная птица с внушительным свёртком в когтях. Чёрная птица – и свёрток из белой шали. Мама!

Гюрза вскочил одновременно с ней:

– Это отцовская птица! Не для боя, для посланий! Да, да, иди сюда, иди! Тебя не ранили? Можно его угостить вашим хлебом? Ой, прости, не помню имени. Какой ты славный, как ты долго к нам летел!

Это была какая-то слишком толстая птица для птицы злодея. Пышные перья в хвосте. Бородка. Брови как два бугорка.

– Да это тетерев, что ли? – восхитился Инжир. – Только весь чёрный. Господа, ну вы даёте.

– Ну тетерев и тетерев, – сказал Гюрза, – отец считает, что одни ястребы – это скучно… Ну что ты нам принёс, а? Что ты нам принёс?

Итак, её отец заперся в театре, дедушка поедал финики на троне, мама нашла покой в объятиях злодея, а сын этого самого злодея сейчас развязывал мамину шаль.

– Пирожки, что ли? – сказала Карина.

Нет, очень вряд ли пирожки – мама не любила печь. Разве что Ференц… Нет, но гонять для этого – кого там, тетерева? А тот клюнул Гюрзу в запястье.

– Ай-ай-ай, ты что! Мяса, что ли, моего хочешь? Да ну нет, это старые привычки, и ты же не меня вёз, чтобы требовать такую плату, ты привёз просто-напросто… ого!

Чёрные звёздочки и чёрные пружинки – маленькие заклятия. На веселье, на смех, на удачу… Баночки с конфетти. Баночки с мелкими-мелкими зелёными леденцами.

– Ого, – Гюрза хватал это всё, откладывал на шаль, снова хватал. – Ого! Карина, а вот это-то, наверное, из твоего мира?

Это была такая штука – как бутылка, но не сужалась кверху. И блестела.

– Это баллончик, что ли? – Карина осторожно взяла в руки. – Но что мне здесь с ним… что вообще всё это значит?

И тут Саша увидела письмо. Маленький свиточек совсем, среди всех этих склянок и блёсток, и цветочков мелких, кстати! – так вот, среди них легко было бы не заметить. И перевязан белой ленточкой и чёрной. Схватила, развернула – и свиток вырос.

– Отдай, – сказал Гюрза, – наверняка же это мне прислали!

– Ага, с ленточкой моей матери!

– Так и моего отца же тоже!

– Ну детский сад, – сказала Карина, – явно же они вдвоём писали.

Этого ещё не хватало! Саша расправила свиток как следует. Гюрза пялился ей через плечо.

«Дочь моя, – писала мама как всегда с наклоном, – дочь моя дорогая! Уж надеюсь, что к этому времени ты пребываешь в целости и здравии. Кто-то тут спать не может – рвётся вас спасать, но, думается, вы справитесь и сами. Тебе же ведь вернули целостность? Я бы почувствовала, если нет. Что там твой отец? Не отвечай, это риторический вопрос. Насколько я знаю твоего дедушку, он должен скоро прибыть, если ещё не прибыл; шлю тебе кое-что, что способно его отвлечь.

Ещё: если тебе так станет легче – рушь там всё до основания».

А дальше почерк был уже другой. Что мама там отправила? Что отвлечёт деда?

– Смотри, – сказал Гюрза. – Ниже смотри.

Оказывается, в нижнем углу свитка была дырочка, и в эту дырочку была вдета верёвочка, а на верёвочке болталась бумажная фигурка. Женщина кружится с воздетыми руками.

– Это двойник, – сказал Гюрза, – двойник твоей мамы, они ведь создали тогда. И я могу его…

– Ты что думаешь, дедушка не заметит разницы?

– Я думаю, что он как раз и хочет видеть не тебя, а куколку. Может быть, с твоей мамой то же самое.

– Гюрза, – сказала Карина, – Гюрза, а дальше-то что?

– «Родной мой сын», – прочёл Гюрза. – Нет, я не буду это… Ладно. Ладно. «Родной мой сын. Я не могу себе простить, что отпустил тебя туда, куда не должен был. Алиса говорит: все так взрослеют и каждый вынужден рано или поздно отправляться в путь, но не у каждого этот