Читать книгу - "Железное Сердце - Станислав Дарков"

Веларий научил меня этому – искусству видеть сквозь мрак, не полагаясь на свет. Магия текла во мне, подчиняясь без слов, естественно, как дыхание, и теперь я воспринимал темноту не как преграду, а как пространство, полное деталей. Каменные стены, грубые, покрытые трещинами, теперь открывали мне свои тайны: здесь, когда-то давно, были выбиты знаки, их тонкие линии теперь почти стерлись, но я чувствовал их присутствие. Может, это были старые метки строителей? Или же напоминания о былых владельцах этого места?

Проходы вокруг выглядели заброшенными. Годы, возможно, десятилетия прошли с тех пор, как здесь ступала нога человека. Паутина свисала с потолков, пыль слоями оседала на полу, делая воздух чуть терпким, сухим. Но не всё было столь однозначно. Кое-где пыль была сметена, а паутина разорвана. Кто-то приходил сюда. Возможно, жил. Я присел и провёл пальцами по холодному камню. Следы. Почти невидимые босому глазу, но для меня — совершенно явные. Здесь ходили недавно. Неделю назад, может, две. Кто-то двигался осторожно, но не пытался скрыть своё присутствие.

Я осторожно двигался дальше, ступая бесшумно, впитывая каждую деталь окружающего пространства. В глубине прохода мелькнул слабый свет – дрожащий, неуверенный, словно колеблющийся в страхе перед бескрайней тьмой вокруг. Он едва пробивался из-за поворота, словно кто-то оставил свечу или масляный фонарь. Возможно, забытый или намеренно оставленный, как ориентир. Или предупреждение.

Я замедлил шаги, приблизился к перекрёстку коридоров. Теперь я видел лучше – слабые проблески света отражались от стен, очерчивая едва заметные символы, давно стёртые, но всё ещё присутствующие. Они выглядели эльфийскими. Или, возможно, это было что-то древнее. Что-то забытое. Вглядываясь в них, я ощутил странное волнение. Один из знаков — тонкая завитая линия, уходящая вглубь камня — вызвал у меня слабый, но отчетливый отклик. Будто я уже видел его прежде. Но где? В книгах? В древних рукописях? Или же… в одном из сновидений?

Я двинулся дальше, направляясь к свету. В груди билось напряжение, но не страх. Интуиция подсказывала мне, что впереди меня ждёт ответ. Или новая загадка. Вопрос был в том, готов ли я к нему.

Я шагнул внутрь, и воздух сразу изменился. Здесь не было пыли, сырости, запаха заброшенности. Здесь жили. Или, по крайней мере, часто бывали. Запахи бумаги, чернил и едва уловимого пепла витали в воздухе, создавая ощущение, что в этом месте время не просто остановилось — оно текло по своим, скрытым от посторонних законам.

Помещение оказалось небольшим, но вместительным. Примерно десять шагов в длину и восемь в ширину, оно не выглядело просторным, но было спроектировано так, чтобы использовать каждый сантиметр с максимальной пользой. Низкий потолок создавал ощущение давления, а массивные деревянные балки, укрепляющие конструкцию, придавали комнате суровый, утилитарный вид. Пятнадцать человек могли бы находиться здесь одновременно, и при этом никто не наступал бы друг другу на ноги. Это не было пристанищем одиночки, здесь действовали организованно. Кабинет — если его можно было так назвать — был обставлен с расчётом на эффективность, без лишнего уюта, но с явным стремлением к функциональности.

Вдоль стен стояли старые столы, на которых громоздились кипы свитков, пергаментов и чернильниц. Часть документов была свёрнута и перевязана лентами, часть разложена в хаотичном порядке, как будто кто-то покинул рабочее место в спешке, не удосужившись привести бумаги в порядок. Несколько деревянных стульев были небрежно отодвинуты, а в дальнем углу, накрытые тканью, стояли какие-то ящики — тяжёлые, судя по вмятинам на полу. Оружие? Припасы? Или что-то более ценное? Я запомнил этот угол. Если понадобится, я загляну туда позже.

Свет, льющийся из лампы, подвешенной к потолку, дрожал, отбрасывая неровные тени, словно у самого помещения были свои секреты, которые оно не хотело раскрывать сразу. Я внимательно осмотрел пламенеющий фитиль. Лампу зажгли недавно — фитиль был ещё влажным от масла, а стекло чуть нагрелось, испаряя тонкую плёнку влаги. Кто-то мог быть здесь. Может, даже совсем недавно. Я невольно напрягся, ожидая малейшего звука за спиной, но тьма коридоров оставалась немой.

Но всё это были детали. Главное находилось передо мной. Пергаменты.

Они занимали всю стену напротив входа. Огромные, прибитые гвоздями, они изображали Тиарин. Не в декоративном смысле, не как карту для навигации, а как анатомический рисунок, лишённый эстетики. Улицы, площади, каналы — всё это было схематично, без лишних деталей. Только один элемент выделялся — красные линии. Они пронизывали весь план, словно паутина, уходя в глубины города, скрытые под самой его кожей. Их было много. Гораздо больше, чем должно было быть.

Я шагнул ближе, вглядываясь. Красные линии пересекались, разветвлялись, уходили в самые разные районы. Входы и выходы были отмечены жирными точками. Они были повсюду. Академия. Верхний город. Бедные районы. Доки. Студенческий городок. Канцелярия. Общежития. Почти каждый уголок Тиарина.

Город был пронизан этими ходами, словно живой организм, вены которого скрыты под кожей. В этих коридорах не было хаоса — всё было подчинено чьему-то замыслу. Проходы тянулись из центра к окраинам, пересекались в неожиданных местах, создавая маршрут, который позволял передвигаться незамеченным. Вдоль некоторых линий мелькали пометки — возможно, указывающие на частоту их использования или опасные участки. Эти ходы были не просто тоннелями. Они были инструментом. Каналом для транспортировки. Средством незаметного передвижения, скрытой дороги, ведущей в никуда для тех, кого уводили навсегда. И эти точки… слишком много точек. Слишком много выходов. Их распределение казалось продуманным, стратегически рассчитанным. Я провёл пальцем по пергаменту, ощущая шершавость бумаги. Судя по наслоению меток, схема изменялась. Кто-то не просто использовал эти ходы, но и вёл учёт.

Сколько людей знали об этом? Сколько использовали? И кто именно? Я снова посмотрел на густую сеть тоннелей. Я начал понимать, как исчезали люди. Их утаскивали в эти тоннели. В подземную паутину.

И если для этого использовали катакомбы, то за этим стоял Оракул. Кто ещё мог знать, как использовать эти ходы? Его люди исчезали в тени, как будто города для них не существовало. Он всегда был на шаг впереди, будто видел картину целиком, пока остальные бродили вслепую. Теперь это уже не было догадкой — это было знание, которое вцепилось в меня, как капкан. Почему-то это не казалось больше простой догадкой.

Я медленно выдохнул. Холод пробежал по спине, но не от страха. От осознания. От чёткого, неумолимого понимания того, что я только что заглянул в бездну, чьи щупальца уже давно тянулись к людям на поверхности. И теперь эта бездна смотрела на меня в ответ.

Я скользнул взглядом по схеме, вчитываясь