Читать книгу - "Ренегат - Павел Корнев"

Герберт вон Бальгон посмотрел на меня с неприкрытым сомнением, покрутил носом и с явной неохотой разрешил:

— Отправитесь в дорогу сразу, как только сможете. Но при малейшей попытке вмешаться в ход следствия я прикажу взять вас под стражу! А сейчас оставьте нас!

Я кое-как поднялся из кресла и тяжело — куда тяжелее, чем требовалось, — опираясь на клюку, заковылял к выходу. Внутри все так и клокотало, но сдержался. Ибо, как гласит народная мудрость, плетью обуха не перешибешь. Не стоило трепыхаться и еще больше злить вице-канцлера, ведь ослушаться приказа я в любом случае не мог. Впрочем, и торопиться с его выполнением не собирался…

Добравшись до квартиры, я отправил Уве увести лошадь на конюшню, заодно поручил ему забрать у прачки отстиранные от крови камзол, сорочку и штаны и сдать их в починку. Вполне мог позволить себе и новую одежду, но в свете последних событий чего не стоило делать, так это сорить деньгами. Еще не хватало остаться без средств к существованию в самый неподходящий момент.

Затем я придирчиво оглядел повязки, натянул ночную сорочку и забрался под одеяло. Кружка приготовленного слугой настоя заставила скривиться от жуткой горечи, зато очень скоро я пропотел и провалился в беспокойную полудрему. Проспал недолго — через полчаса пришел делать перевязку профессор Гаус.

— Могли прислать ученика, мэтр, — заметил я, когда медик принялся смачивать теплой водой присохшую к ране ткань.

— О, пустяки! Это самое малое, что я могу для вас сделать! — рассмеялся профессор. — К тому же ваш случай меня определенно заинтриговал. На вас все заживает как на собаке!

Я фыркнул и тут же скрипнул зубами из-за прострелившей ногу боли.

— Профессор, а вы не могли бы воздержаться от подобных высказываний в беседах с моими коллегами? Я не отлыниваю от работы, просто толку от меня сейчас, откровенно говоря, будет не слишком много.

Медик прищурился, затем кивнул:

— С колотыми ранами никогда не знаешь, не начнется ли заражение. Лучше немного перестраховаться, зато гарантированно избежать воспаления.

— Вот сейчас мне действительно стало страшно.

Мы посмеялись, профессор поменял повязки и откланялся, не забыв напомнить о необходимости соблюдать полный покой и лишний раз не перетруждать раненую ногу. Я поблагодарил его за заботу и вернулся в постель, но почти сразу раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнул я, нашарив рукоять спрятанного под одеялом пистоля. — Не заперто!

Появился смущенный домовладелец:

— Магистр, к вам пришли, но не знаю, насколько уместно…

Оттеснив его, в комнату ступила маркиза цу Лидорф и произнесла глубоким грудным голосом:

— Не волнуйтесь так, мы с магистром давние… друзья.

Намек прозвучал явственней некуда, и простак принял заявление гостьи за чистую монету. Оно и немудрено: Адалинда успела сменить дорожный наряд на более подходящее ее статусу платье; корсет стягивал талию и волнующе приподнимал полную грудь, делая женскую фигуру схожей силуэтом с песочными часами. Черные волосы маркиза, по своему обыкновению, заплела в две толстые косы, голову прикрыла жемчужной сеткой. Сверкали синими огоньками сапфиры в серьгах, переливалась оттенками сочной зелени брошь с крупными изумрудами, на запястьях золотом посверкивали плетеные браслеты. Тут любой бы решил, что ветреная красотка решила навестить раненого любовника.

На деле все это была одна лишь видимость, искусная обманка. Да и украшения служили в первую очередь оберегами; они полностью закрывали эфирное тело хозяйки, искажая его и мешая навести порчу.

Я оставил в покое пистоль и махнул рукой:

— Все в порядке, мастер. Оставьте нас!

Когда хлопнула входная дверь, Адалинда негромко рассмеялась:

— О чьем моральном облике больше беспокоился этот ханжа: о твоем или о моем?

Я поморщился и потребовал объяснений:

— Что привело вас сюда, магистр?

Маркиза взяла со стола котелок с остатками травяного настоя, принюхалась, чихнула и озадаченно улыбнулась:

— Ну и амбре!

Я в ответ не улыбнулся. Со стороны Адалинда выглядела воплощением языческих представлений о богине любви и плодородия, но недооценивать ее отнюдь не стоило.

Маркиза цу Лидорф смерила меня пристальным взглядом, затем подобрала юбки и осторожно опустилась на стул.

— Если скажу, что просто пришла проведать коллегу…

— Я не поверю.

Адалинда покачала головой и посмотрела на меня черными умными глазами гадюки:

— Неужели ты не замечаешь, мой милый мальчик, как над тобою сгущаются тучи?

— Удивляюсь вам, магистр. В одном утверждении — сразу три фактические неточности!

— Не мой? Не милый? Не мальчик?

— К счастью, не ваш. Уже не мальчик. И ничего надо мной не сгущается!

Маркиза враз прекратила улыбаться и холодно произнесла:

— Блажен, кто верует. — Голос ее потерял обволакивающую мягкость, стал сухим и бесстрастным. — Герберт поручил мне заняться твоим делом. Как вы оказались в том кабаке?

— Собирались устроить обыск. Стало известно, что Хорхе в ночь убийства что-то там выспрашивал.

— И откуда это стало известно?

— Герда разузнала.

— А теперь она мертва, — хмыкнула маркиза и спросила: — И что же произошло?

— Появились двое в черных масках. Один с ходу застрелил Ганса, но промазал по Ланзо. Другой проломил голову Герде и взял в оборот меня. К счастью, ему пришлось отвлечься на помощь напарнику, и я заперся в чулане.

— Не слишком героический поступок, Филипп.

— Толку от меня с раненой ногой было немного.

Адалинда покачала головой:

— Это и странно. Почему тебя не добили?

— Думал об этом, — натянуто улыбнулся я и отвлекся поправить одеяло. — Возможно, убийц спугнули.

— Возможно, — произнесла маркиза не слишком уверенно и вдруг спросила: — Ты продал тела слуг в анатомический театр. Почему?

Я едва удержался от недоброй ухмылки.

— Родни у них нет, вот и решил сделать приятное профессору Гаусу, раз уж он взялся меня пользовать.

— Считаешь меня дурой? — разозлилась Адалинда. — Филипп, я неплохо тебя изучила в Риере. К своим людям ты относился куда лучше, чем они того заслуживали!

— Они подвели меня. Они умерли.

Маркиза надолго замолчала, затем произнесла:

— Предлагаю заключить перемирие.

Я всерьез задумался над этим предложением. Мою гостью не зря прозвали сеньорой Белладонной. Те, кто имел неосторожность встать у нее на пути, зачастую покидали этот мир… внезапно. Мне становиться одним из почивших в бозе упрямцев нисколько не хотелось, и я многозначительно заметил: