Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

что у меня получается обманывать лишь глаза. Хотя звуковые иллюзии мне бы страшно пригодились. Более того, я точно знаю, что их возможно сотворить. Все слышали про Резаного Врабля, который умеет воссоздавать собственный голос и другие звуки.

Я этого не умею. Пока что.

Дарзо оставил меня, а другие люди, у которых я мог бы чему-то научиться, с большей охотой убили бы меня или поймали бы для опытов.

– Отвечу на ваш вопрос: нет, я не на стороне добра, – говорю я. – Добрый человек не стал бы делать того, что собираюсь сделать я.

Я улыбаюсь графу, и, стоит губам растянуться, ка'кари покрывает мои зубы, делая их черными.

Показывать нужно по чуть-чуть, мимолетными проблесками.

Потому что страх тоже нелогичен.

Я отворачиваюсь.

– Хочу, чтобы вы кое-что знали, Эмиль. Я пришел не за вами, но, когда ночной ангел овладеет мной, лучше не смотрите мне в глаза. Если я загляну в них, то буду вас судить. Я увижу каждый ваш грех и накажу.

Сегодня я много кривляюсь. Читаю бессмысленные молитвы, творю иллюзии… но мои последние слова правдивы. Дарзо однажды рассказывал, что как-то держал ка'кари чересчур долго и начинал чувствовать ложь, едва та слетала с уст собеседника. Я не настолько чувствителен. Возможно, никогда и не стану таким. Но когда я вижу в человеке немыслимо страшные деяния, то моя рука поднимается прикончить его, потому что некоторым чудовищам я не могу позволить жить.

– Яд уже начал действовать? – спрашиваю я.

– Яд? – голос графа вдруг звучит сдавленно.

– Не заметили его, да?

– Ты не… Ты даже…

– У вас уже должно начать покручивать живот.

Он замолкает.

Я широко ухмыляюсь, снова демонстрируя черные стальные зубы.

– Не бойтесь. Это всего лишь слабительное.

– Чт… Что?

Подозреваю, о слабительных он где-нибудь да слышал, так что явно спрашивает не о том, что это такое; он гадает, зачем я это сделал.

– Нужно освободить кишечник, чтобы я мог поработать, – поясняю я.

Несколько секунд граф озадаченно молчит, после чего гневно восклицает:

– Что это, черт возьми, значит?!

– С минуты на минуту подействует. Хотите спустить штаны, или и так хорошо?

Он осыпает меня проклятиями.

– А штаны-то дорогие. Жалко их.

У него сводит живот, и он стонет.

– Снять, чтоб тебя. Я хочу их снять. Пожалуйста!

Из ка'кари получается превосходный нож. Он выскакивает из моей ладони, как стилет, но потом я меняю его форму на крюк, торчащий из пальца. Провожу этим пальцем по каждому шву, и штаны спадают с графа вместе с нижним бельем.

Граф багровеет от ярости из-за того, что я их порезал, снова поливает меня потоком ругательств, пропитанных страхом. Будто он всерьез думал, что я его развяжу и он сможет снять штаны. Я подталкиваю носком ночной горшок, ставлю его между ног графа, затем делаю шаг назад, прислоняюсь спиной к стене и буднично, терпеливо жду.

Время охотится на нас обоих, но Уэссероса оно сожрет первым.

Долго ждать не приходится. Его живот сводят спазмы, и поначалу он пытается держаться, но неизбежно выплескивает все в горшок.

Странное дело, несмотря на то что ка'кари не покрывает мое лицо, я не чувствую запахов.

~– Я подумал, что ты не захочешь их чувствовать.~

«Правильно подумал».

Ка'кари никогда не спешит раскрывать мне свои секреты, и обычно я узнаю про них вот так, случайно. Мне и в голову не приходило, что он может лишить меня обоняния. Какое странное проявление доброты, да?

Эмиль закончил, и я щедро поливаю водой его ягодицы и ноги, пока те не становятся чистыми.

– Я тебя убью, – говорит он. Его лицо залито краской настолько, что он стал почти пунцовым. Иногда я забываю, как легко заставить людей чувствовать стыд. – Клянусь перед сотней богов, я убью тебя.

Прикрывает гневом унижение, страх.

Возможно, мне и не придется его истязать.

Я со шлепком упираю стопу в большую бочку, прямо под его достоинством. Он вздрагивает от испуга. Больше боится не демонов во тьме, а того, что его пнут по яйцам.

Чудной он, этот Эмиль.

Я с силой толкаю, и бочка начинает перекатываться.

Путы поднимают графа над полом, и когда он почти что ложится на бочку, я пинками загоняю под нее кирпичи, чтобы она не покатилась дальше. Затем поправляю веревки, чтобы раздвинуть пленнику ноги. Он сопротивляется, но опереться ему не на что. Вскоре он повисает в воздухе с голой задницей, растянутый, как лягушка.

Я снова поливаю его срам, оголившийся еще больше. Затем с бесстрастностью гробовщика начисто и насухо вытираю его тряпкой.

Ах, простите, неужели я задел ваши тонкие чувства? Вы ведь знаете, что я за человек. Знаете, какую работу я выполняю. Знаете, что стоит на кону: мой друг, королевство, жизни невинных.

А зачем вы здесь? Зачем читаете или слушаете меня, зачем осуждаете? Вам нет нужды продолжать. А я должен.

Но не переживайте, я не забыл о нашем уговоре.

– Что ты делаешь? – спрашивает граф, и на этот раз его маска гнева тонка и прозрачна, как рисовая бумага.

– В Сенарии глáвы Са'каге держали своих людей в узде. Наша шинга жила по понятиям. Когда среди нас появлялись чудовища, она от них избавлялась. Считала, что они только всем вредят, навлекают на нас расследования, вмешательство властей, кару, месть. – Несмотря на массу претензий, что накопились у меня к Мамочке К, она – уникальная женщина, и я уважаю ее больше, чем кого бы то ни было. Если хоть кто-то и способен из криминального авторитета превратиться в герцогиню, то этим кем-то будет она. – Но другим городам не так повезло с отребьем. Однажды я гостил у Са'каге в… ну да неважно где; так вот, они пытали девушку. Им было плевать, умрет она или нет, – кстати, говорю вам как профессионал: очень мало кто продумывает такие вопросы до пытки. Их метод оказался одним из самых омерзительных, что я когда-либо видел. Я бы вам рассказал, но рассказчик из меня никудышный. Всегда на середине истории вспоминаю, что забыл про какую-нибудь важную деталь, о которой нужно было упомянуть в начале. Так что вместо болтовни я вам лучше покажу. Даже не знаю, сработает ли это с мужчиной. Ну да сейчас увидим.

Я пощекотал его воображение.

Снова раздается поток неразборчивой ругани.

Я лью оливковое масло в щель промеж его ягодиц.

Ах да, мы же говорили о вашей тонкой душевной организации. Вам любопытно узнать о том, как работает убийца – а теперь еще, к сожалению, и истязатель, – но слышать чересчур отвратительные подробности вы не