Читать книгу - "Мир сошел с ума - Greko"

сел перпендикулярно гамаку и, слегка покачиваясь, неразборчиво забубнил под нос.

— Что? — прокричал ему в ухо.

— Мухи, говорю, задрали. Дым нужен, — дед все больше оживлялся. — Сигара есть? Поляк обещал, но обманул. Не привез ни сигар, ни табаку.

— Парни! У кого-то сигары остались? — окликнул я свою команду.

Нашлась и не одна, а также длинная спичка. Довольный Кристобаль вскоре окутался дымом и, похоже, погрузился в раздумья, чего бы еще с меня стребовать.

— Дед! Куда отправилась Марианна? — спросил я, стимулируя откровенность демонстрацией еще трех сигар.

— Дэк кто ж ее знает? Погостила и — и фьють! Мужик у нее орел! С винтовкой! Мула где-то раздобыл. На нем и увез.

Я почесал в затылке, сдвинув стетсон на лоб. Кристобаль, наслаждаясь сигарой, крепко зажатой в дырявой челюсти, раскачивался в гамаке, откинувшись на спину. Его мысли явно унеслись куда-то в дремучие дали. Халява в виде новых сигар его не волновала.

— Старик, не зли меня! — я протянул руку, чтобы вырвать у него окурок, но Кристобаль проявил неожиданную прыть, ловко уклонившись от моей руки. Он, несмотря на свои годы, вертелся в своем гамаке, как опытный ранчеро на необъезженном жеребце.

— Гринго! Это ваши дела, не мои! Отвяжись!

— Босс! — окликнул меня Мигель. — Бесполезная история. Этих деревенских старых упрямцев хоть пятками в огонь сунь — ни слова из них не вытянешь. Жизнь научила. А она была не сахар — вы уж мне поверьте. Своих не сдают. Да и толку его пытать, если отсюда лишь одна дорога — на Тихуану.

Кристобаль, воспользовавшись тем, что я отвлекся, приподнялся в гамаке и плюнул в сторону нашего проводника. Слюна, желто-коричневая, вязкая, далеко не улетела — приземлилась на большой палец его высохшей стопы.

— По коням! — распорядился я, делая шаг назад. Мучить старика было явно выше моих сил.

Он снова вернул ноги в гамак, вытянулся и довольно запыхтел окурком. Почему-то мне показалось, что он прекрасно понял, кто мы такие и зачем сюда явились. Чести в нем не было — одна лишь ненависть. Мне не могла не прийти на ум аналогия с похожей встречей в моей прошлой жизни — со стариком-чеченцем, в котором мудрость возобладала над враждой, когда вопрос коснулся детей (1). Вот они, корни будущих мексиканских картелей, беспощадных и отвергающих законы человечности!

… Одурачить немногочисленных защитников Тихуаны оказалось проще пареной репы. Когда нас тормознули на въезде в город, мы представились англо-американцами — собственно мы ими и были. Не потребовалось даже нести пафосную чушь про землю и свободу. Нас приняли за своих, и в этом была своя логика — кто же, как не очередные волонтеры с той стороны границы, могли сюда прибыть вооруженными с ног до головы.

— Вовремя вы, ребята, — изобразили наигранную радость часовые, скрывая разлитое над Тихуаной беспокойство. Имея допотопные Ремингтоны М1890, они поглядывали на наши стволы с завистью. — С юга наступают федералы. Они высадились в Энсенаде.

Вдалеке послышался странный шум.

— Что это? — испуганно спросили магонисты.

— Пушка! — подсказал опытный Пол.

— Плохо дело. Пулеметы можно закидать самодельными бомбами, как мы поступили под Мехикали. Но орудие…

— Где бы нам остановиться? — прервал я поток причитаний.

— Попытайте счастья в «Национале». Та еще дыра!

Отель «Националь» с рестораном и баром — одноэтажный дощатый сарай с высоким фальшфасадом, с помощью которого гостей пытались ввести в заблуждение как в отношении этажности гостиницы, так и ее уровня. Он торчал в конце единственной улицы городка, в котором, по моим подсчетам, не могло быть больше ста жителей. Да и те разбежались — «революция» не обходится без поджогов. Черные проплешины гарей превращали и без того грустную мэйн-стрит в подобие челюсти старца Кристобаля, а портом тут и не пахло — лишь «железкой», гавань отстояла от Тихуаны на несколько миль. Еле-еле колыхающиеся в душном июньском зное черные флаги с лозунгами магонистов — над скромным домиком таможни в колониальном стиле, над длинными складами сизаля — навевали мысли не о революционном подъеме, а скорее о смерти (2). Город словно вымер, борцы за свободу отправились отражать наступление федералов. Местечковая революция трещала по швам.

— Как ты только решился на такую авантюру? — восхищался Пол, не веря собственным глазам. Тому, как мы беспрепятственно проникли во вражеский город.

Неопределенность — вот слово, отражающее самую суть любой революционной эпохи. Никто не знает, как все повернется, куда качнутся весы, кто твой друг, а кто твой враг. Сегодня кореша, завтра противники — такое сплошь и рядом случается в смутные времена. Наши европейские лица и английская речь — лучший позывной на свете, если хочешь проникнуть в стан наемников из Лос-Анджелеса. Они могли считать нас кем угодно, но только не противником. И мы, и они здесь чужаки. На то и был мой расчет, и он полностью оправдался.

В отеле — мерзкой дыре, превращенной убывшими «клиентами» в свинарник — места нам хватило. Если бы не конюшня, ноги бы моей здесь не было. А также меня манил бар — где еще навести справки о пане Ковальски?

Небольшой компашкой мы завалились в отельную распивочную и легко нашли себе свободное место. В баре было куда упасть не то, что яблоку — арбузы легко могли приземлиться на заплеванный пол, если бы по чьей-то прихоти росли на потолке. Оно и понятно, все ушли на южный фронт огребать от федералов. Именно такой исход пророчили оставшиеся в Тихуане самые умные, сказавшиеся самыми больными. Они трепались между собой напропалую. Я грел уши, прислушиваясь к их похвальбе о былых подвигах, об уничтожении «капиталистических магазинов», о своем презрении к грязным мексиканцам — меня не покидало ощущение, что никакие они не социалисты, а самые что ни на есть бандиты. И своей воровской чуйкой уловили, что пора уносить ноги. Чего ждали? Может, наших коней? Или им деваться некуда, потому что по ту сторону границы по ним плакала веревка?

— Зигги, — шепнул я бывшему поручику, — выставь трех человек в конюшне и пусть держат оружие на виду.

— Уже! — успокоил он меня.

— Хозяин! Всем мескаля за мой счет! — объявил я, привлекая к себе внимание.

До моего предложения разговор в баре тек вяло. Один вислоусый выходец из Туманного Альбиона принялся терзать концертину, его приятели пытались подпевать (3). Их громкие голоса вылетали сквозь открытые окна,