Читать книгу - "Мир сошел с ума - Greko"

один из горе-экспроприаторов, протягивая ко мне руки-веточки. Его тело прикрывала лишь набедренная повязка, несмотря на прохладу, царившую в горах по ночам. — Мы не ели три дня!

Мое сердце дрогнуло.

— Изя! — решился я. — Оставь им половину наших припасов.

— Но босс…

— Не спорь. На равнине за деньги разживемся. Прощай, Панчо Вилья! — раскланялся я с тихуанским Робин Гудом. — Надеюсь, наши дорожки больше не пересекутся.

… Проводник Мигель долго смеялся, когда я поведал ему, кого встретил.

— Да какой этот чернявый пес Панчо Вилья! Все известно, что у Вильи рыжеватые волосы. Объявлениями о его розыске с описанием внешности пол-Мексики было оклеено при Порфирио Диасе! Думаю, этот ухарь промышлял здесь как главарь банды, рассчитывая влиться в ряды дивизии Вильи, когда наберет достаточно оружия. А индейцев, желающих заполучить винтовку тут пруд пруди. Одного убьют, двое на его место встанут. У них даже нет лошадей! Какие из них разбойники?

— Почему правительственные войска тут все не утихомирят?

— Настоящие солдаты? — рассмеялся проводник. — Эти похеро мечтают лишь об одном — всласть предаться безделью и желательно в обнимку с бутылкой мискаля.

Я наградил его испепеляющим взглядом — негоже сравнивать солдат с онанистами. Хосе стушевался и расплылся в извиняющейся улыбке от уха до уха.

— Зря сердитесь, сеньор. Просто вы еще не видели солдат из столицы. Встретите — и тогда признаете мою правоту.

Вскоре представился случай убедиться в словах Мигеля. Спустившись на равнину и немного попетляв между кукурузных полей, пыльных дорог с здоровенными кактусами по обочинам, перейдя вброд пару безымянных речушек, мы уткнулись в бивуак правительственных войск. Вернее, в деревню, в которой они встали на постой. Никаких часовых, до нас никому не было дела. Наступили часы сиесты, которую тут решили провести по-своему. Многие солдаты не устояли перед веселящими свойствами мескаля, и теперь их неподвижные тела можно было обнаружить в самых неожиданных местах. За ними безразлично наблюдали тетки в черном, перебирающие четки, укрывшись от солнца в тени своих лачуг.

В другое время, я решил бы деревню объехать, но нельзя пренебрегать малейшей возможностью нащупать след Марианны и сына. Тут пригодился бы Ося с его прокаченным скилом очаровывать мексиканочек, но за неимением гербовой пишем на простой.

— Изя, покрутись здесь, поспрашивай про молодую девушку с мальчиком-гринго, а я постараюсь установить контакт с местным команданте.

Мне пришлось серьезно облазить деревню, чтобы разыскать офицера — ни у местного алькальда, ни у священника его не было. В конце концов, он нашелся в доме местной знахарки — молодой полковник Герреро, серьезно раненый месяц назад во время первой битвы за Тихуану.

Он уже шел на поправку, но был еще крайне слаб. Но не только его состоянием объяснялась дезорганизация отряда правительственных войск. Они потерпели поражение в бою с магонистами, бежали в Калифорнию, были интернированы, потом их отпустили, когда пришло известие о свержении и побеге президента Диаса.

Герреро хватило одного взгляда на мои новенькие сапоги с высокими крагами, чтобы понять, что за птица залетела в его расположение. Он накинул мундир с эполетами, застегнул его на все пуговицы и вежливо сообщил:

— Вы не нищеброд, сеньор. Все американцы, с кем мне довелось сразиться, носят дешевые башмаки со шнуровкой. И вооружены ваши люди что надо. Мне бы ваши пулеметы, чертовы гринго не вышибли бы нас из Тихуаны. Вы тоже гринго, но иной. Из тех, кто укрыл нас, когда припекло. Так что вам нет причин меня опасаться. Что привело вас в эти края?

Разобравшись с моей историей и поверив в нее, офицер сочувственно покачал головой.

— Вместе с нами на север бежали многие жители Тихуаны, бросив свои дома и ожидая вспышки насилия. Потом кто-то вернулся, кто-то скрывается в окрестных деревнях. Здесь все так перемешалось, что проще иголку в стоге сена найти, чем вашего мальчика.

— Есть ли смысл лезть в Тихуану?

— Вы готовы так рисковать? Полтысячи мерзавцев вас не остановят?

— Можно подумать, что у меня есть выбор?

— Вы смелый человек, дон Базилио. Вот, что я вам скажу. Не спешите проникать в город. Поставьте себя на место этого Ковальски. Вы потащите в город, захваченный флибустьерами, молодую любовницу? Или предпочтете укрыть ее поблизости и в безопасности от похотливых солдат?

— В ваших рассуждениях присутствует здравая мысль. Но кто знает, что может прийти в голову мерзавцу, который рассчитывает, что ему обломится жирный куш?

— И все же мой вам совет: начните с пригородных деревень. Только избегайте богатые асьенды — владельцы ранчо Ти Хуан и Эль Росарио, главные местные лендлорды, засели в глухой обороне и откроют огонь без предупреждения.

Мы последовали этому совету, выписывая сложные зигзаги, двигаясь с северо-востока на юго-запад. Тщетно. Никто ничего не знал, хотя я старался добывать информацию не угрозами, а гринбеками. Люди захлопнулись как створки устричной раковины в ожидании надвигающегося социального шторма. Стреляли пока редко, еще деревни не грабили банды мародеров и проходящие войска, еще никто не тащил силком деревенских девчушек на сеновалы, не отбирал последнюю лепешку у детей, не расстреливал забавы ради крестьян — а мексиканцы природными чутьем уже предвидели все это и еще три раза по столько же. Диас был диктатором, но он не набивал своих карманов, при нем страна бурно развивалась, а чего ждать от революционеров? Селяне брали мои доллары, но радости не испытывали от случайно приваливших денег. Какая радость, если завтра тебя ждет что-то очень-очень страшное?

Очередная деревня встретила нас ружейным огнем. Беглым, из-за глиняной стены, укрывавшей крайние дома от всего мира. Судя по торчавшим над краем стены высоким конусам тулий простых крестьянских сомбреро из соломки, нам повстречался отряд местной самообороны. Чего-то ужасного такая встреча не сулила: один высаженный из Мадсена рожок, десяток шляп с дополнительными дырочками для вентиляции — и вот мы уже лучшие друзья селения, кому с удовольствием предложат пива и последнюю, как меня заверили, черную свинью. Питаться всухомятку нам надоело, так что от угощения отказываться не стали. А когда я за него щедро заплатил, градус доброжелательности скакнул до появления маленького оркестрика марьячи в полосатых накидках через плечо и роскошных сомбреро-чарро с серебряными нитями в три ряда на широких фетровых полях. Мы отказались от концерта, музыканты настаивали. Я уступил. Зазвенели гитарные переборы. Слегка хриплые голоса запели песню об удачливом всаднике-скотоводе по имени Валентин, который отправился в горы, чтобы бороться за свободу. «Его расстреляли», —