Читать книгу - "Бутлегер - Павел Барчук"

— Твою ж мать, Джонни... — прошептал Патрик, когда Кевин ушел, освободив нас от своего присутствия. Ирландец плюхнулся на одну из полок, заменяющих кровать, и принялся растирать ногу, где остался след от цепи. — Как ты это провернул? Дьявол тебя побери! Ты так уверенно говорил с ним. У тебя даже голос будто изменился. Знаешь, я сам чуть было не поверил в дядюшку Винни, который готов выложить денег за шкуру любимого племянника. А ведь мне помнится, в начале нашего знакомства ты говорил совсем обратное. Что сам не знаешь, насколько крепко твой дядя обосновался в Нью-Йорке. И все ли у него на самом деле хорошо. Но этот ублюдок Кевин...он поверил! Ты наобещал ему золотые горы от могучего дяди-мафиози. От дяди, которого, возможно, не существует. Или существует, но он может совсем не обрадоваться незваному племяннику.

Патрик посмотрел на меня с уважением, которое немного все же отдавало настороженностью и опасением, а потом добавил:

— Ты... другой стал, Джонни. Тверже. Хитрее. После того, как тебя избили и как мы провели несколько дней в этой долбаной тюрьме, что-то в тебе изменилось.

"Потому что я не совсем Джонни!" — подумалось мне, но вслух я сказал совсем другое:

— Когда тебя держат на цепи и бьют дубинкой, быстро учишься изворачиваться. Расскажи лучше, что за бунт был? Я... кое-что не помню после ударов Кевина.

Патрик нахмурился.

— Мы с тобой, да ещё десяток парней из трюма. Нам же обещали — «комфортное путешествие»! Каюты! Еду! А что по факту? Темнота, вонь, теснота как селёдки в бочке. Каша с червями, вода затхлая. Люди болеют, умирают... а их просто бросают за борт! Мы не выдержали. Я начал возмущаться, ну ты и поддержал. Закричал, мол, хватит терпеть, потребовал капитана. Остальные подхватили... Потом кто-то кинул в дружка Кевина, в Томми, миской... Началась драка. Они вызвали подкрепление — матросов с ружьями и дубинками... — Голос Патрика дрогнул. — Это был ад, Джонни. Кровь, крики... Они били всех подряд. Трещали кости... Ребят, кто послабее, просто затоптали... Нас с тобой схватили, потому что мы кричали громче всех. Как зачинщиков. Тебя тогда здорово стукнули прикладом по голове... А потом — цепи и эти ящики.

Я внимательно слушал Патрика, попутно переваривая информацию.

Выходит, Джованни – идеалист. Как и этот ирландский парнишка. Наверное, поэтому они и подружились с первого дня путешествия. В то же время… отважные ребята. Их отчаяние породило безумную смелость. Хм... В принципе, мои первые мысли о Патрике были верны. Такие парни становятся преданными, верными друзьями.

— Ладно. Не переживай. – Хлопнул я по плечу товарища, как только он закончил свой рассказ. – В любом случае, теперь у нас есть шанс, что все будет хорошо. Маленький, но есть. Просто держись рядом.

Глава четвертая: "Земля обетованная"

Вид Нью-Йорка, открывшийся с палубы, когда нас под бдительным взором Кевина и его подручных вывели наверх, был ошеломляющим. По крайней мере, я испытал именно такие эмоции. Чувствовал себя сельским мальчишкой, внезапно оказавшимся на улицах огромного города.

Хотя, конечно, странно, что моя реакция оказалась столь яркой. Я жил в Москве не один год и вполне насмотрелся на мегаполис. Привык к его высоткам, к его ритму, к его бесконечному движению. Тем более, куда уж сравнивать Москву двадцать первого века и Нью-Йорк начала двадцатого.

Думаю, сейчас во мне звучали отголоски настоящего Джованни. Ему-то, естественно, после Палермо Нью-Йорк показался бы неимоверно впечатляющим местом. Я вообще заметил, что вместе с остатками памяти мне как-будто передались некоторые черты характера итальянского мальчишки. Не сильно выраженные, да, но тем не менее.

Я стоял на палубе, вместе с остальными, с интересом рассматривая открывшуюся нашим взорам картину. Небоскрёбы, как каменные великаны, упирались в серое, грязное небо. Возникало ощущение, будто все мы – крохотные букашки на их фоне.

Нос корабля рассекал воды залива, а прямо по курсу высилась она — Статуя Свободы. Символ надежды, которая привела сюда тысячи таких, как мы. Вот только эта дама с факелом в руке вовсе не казалась приветливой и довольной появлением очередной порции иностранцев, желающих начать новую жизнь. Наоборот. Она выглядела холодной и далёкой, не обещала ничего, кроме равнодушия. Мне даже показалось, что выражение лица этой каменной женщины красноречиво говорило:"Понаехали, уроды!"

Но, как выяснилось, главное испытание ждало нас впереди. Эллис Айленд или Остров Слёз, вот где нам пришлось столкнуться с суровой реальностью американского "гостеприимства".

Для начала всю толпу прибывших переселенцев загнали в огромный, гулкий Зал Регистрации. Я себя в этот момент почувствовал бараном, которого ведут на заклание. Все дело было в атмосфере, царившей здесь.

Воздух гудел от сотен голосов, без конца говоривших на различных языках. Со всех сторон раздавались плач детей и кашель больных (вряд ли здоровые люди будут издавать подобные звуки). Подозреваю, у многих, не только у нас, путешествие в Америку выглядело отнюдь не как комфортабельный круиз.

Помимо нашего судна в порту стояло ещё несколько кораблей, поэтому количество желающих пройти регистрацию было достаточно впечатляющим.

Запах пота, дезинфекции и страха был густым, как суп-пюре. Я буквально ощущал его порами. Меня в какой-то момент потянуло выскочить обратно на улицу и вдохнуть свежего воздуха. Пусть даже этот "свежий воздух" далеко не столь свеж, как хотелось бы.

Такое чувство, что власти Нью-Йорка решили сделать первый этап для прибывающих переселенцев максимально кошмарным. Чтоб потом, когда они, наконец, попадут в город, все остальное казалось им манной небесной.

По Закону об иммиграции 1921 года шансы на въезд у многих были очень маленькими, особенно у южан из Италии. Патрик рассказал мне об этом законе, пока мы чистили плесень. Он вообще, кстати, был достаточно образованным для своих лет и для своего социального положения. Жадно читал газеты, мечтая о новой жизни, отслеживал все политические новости, старался, что говорится, держать руку на пульсе. Пожалуй, на нашем корабле, да и вообще, среди всех этих эмигрантов, он был единственным, кто понимал, насколько высоки ставки.

Чиновники в форме сидели за длинными столами. Их лица выглядели как маски безразличия или даже брезгливости. Мы для них были не людьми, а скотом на конвейере. И этот скот мог отправиться обратно в любой момент по любой причине.

Унижение началось