Читать книгу - "Пять глаз, смотрящих в никуда - Елена Станиславская"

Жозефина скрылась за сценой, и Полина невольно глянула на галерку. Русалки там не было – она мялась у бара, пытаясь ухватить пять стаканов разом. Воронята с ироничным презрением наблюдали за ней. Полина поморщилась, сказала себе: «Не твое дело», но встала и направилась к галерке.

Сдвинув перчатку, она показала воронятам кожу и безэмоционально произнесла – будто и не им, а в воздух:

– Есть тот, кто боль забирает. А есть тот, кто дает. – Теперь надо было добавить какую-нибудь ахинею наподобие заклинания, и Полина пробормотала: – Черная кровь чует. Черная кровь рыщет. Черная кровь отомстит.

Воронята не знали, что рука бесполезна против живых, и во все глаза уставились на серую кожу. Ухмылки сползли с лиц, и в Полининой груди заурчало удовлетворение. Заметив Жозефину, завернутую в видавшую виды лисью шубу, она устремилась к выходу.

* * *

Когда прибыли на Фурштатскую, перевалило за полночь. Швейцар Афанасий, отложив нон-фикшн о поиске внутренней гармонии, впустил загулявших жильцов и с легким подозрением покосился на незнакомку: Ипполита Аркадьевича и Полину он знал давно, а эту юную особу, явно попрыгунью-стрекозу, видел впервые.

– Спасибо, Афанасий. – Полина сунула швейцару банкноту.

Хозяева и гостья зашли в лифт, задвинули решетку и поехали на верхний этаж.

– У вас, как это называется, консьерж? Да еще в ливрее. Никогда такого не видела. – Жозефина стиснула клатч.

– Лучше всяких камер наблюдения, – сказал Ипполит Аркадьевич. – Хотя они тоже есть.

– Чудный дом, – отметила артистка, а когда зашли в гостиную и расселись вокруг коробки, добавила: – Чудная квартира. – Жозефина говорила сухо, будто думала о чем-то другом, важном и неприятном.

– Мы переехали сюда недавно, – зачем-то соврала Полина. – Еще не обжились. Если хотите, заварю вам чаю.

– Сами заварите? – Она цокнула языком. – Не хотите будить слуг?

– У нас только приходящая горничная. – Проведя по коробке, Ипполит Аркадьевич с ухмылкой показал серые пальцы. – Редко приходящая.

– Так что насчет перчатки? – Жозефина бросила взгляд на алую ткань.

– Так что насчет чая? – повторила Полина. – Есть черный и зеленый с жасмином. Или лучше кофе? Или… у нас, должно быть, есть шампанское… – Полина вопросительно посмотрела на опекуна.

– Джин. Водка. Конфеты, – перечислил тот.

Жозефина пробежала пальцами по клатчу, будто сыграла allegro molto, и случайно задела застежку. Сумочка бесшумно открылась.

– Благодарю, но давайте к делу.

– Что ж. – Полина наморщила лоб: с чего лучше начать? – Мы…

– Не к вашему делу, – оборвала Жозефина, и в руке у нее блеснул маленький пистолет. – К моему.

Ипполит Аркадьевич грязно ругнулся.

– Вы хотите нас ограбить? – Удивление, смешанное с разочарованием, сдавило Полине горло.

– Что ты, я просто хочу забрать ваши конфеты и водку, – ухмыльнулась Жозефина. – Хотя постой-ка. Нет, я все-таки предпочитаю деньги и драгоценности. Тащи, дядя, все, что есть. – Она с ледяной наглостью уставилась на Ипполита Аркадьевича.

– У нас коробка вместо стола, не видишь? – Он не двинулся с места. – С нас нечего взять.

– С вас? С губернаторских шавок? Ну коне-ечно, – протянула Жозефина. – У таких, как вы, всегда полно черного нала. Тащи все, что есть, повторяю в последний раз.

– Тебе отсюда не уйти. Афанасий не выпустит. Наши гости приходят и уходят только по предварительному звонку. А уж если выстрелишь…

– Не беспокойся за меня, – перебила Жозефина. – Я уйду незамеченной, как тень. Даже если выстрелю. Даже если выстрелю два раза. – Она взглянула на Полину. – Хотя тебя будет жалко, ты симпатичная.

– Вы что-то не поделили с Губернатором? – спросила Полина, приказав себе немедленно выкинуть из головы несвоевременный комплимент.

Глаза Жозефины полыхнули, и она слегка прищурилась, будто пытаясь скрыть злое антрацитовое пламя.

– Мы можем уладить это, – подхватил Ипполит Аркадьевич. – Долги. Невыполненные обязательства. Все что угодно. Договоримся.

– Такое улаживают только одним способом. – Жозефина качнула пистолетом.

– Мы не работаем на Губернатора в том смысле, в котором вы подумали. – Полина, ухватившись за кончики перчатки, медленно потянула ее с руки; Ипполит Аркадьевич предостерегающе качнул головой. – Вы хотели узнать, почему только на левой. Взгляните.

Показалась серая, покрытая трещинами кожа. Жозефина как завороженная уставилась на мертвую плоть.

– Вниз! – гаркнул Ипполит Аркадьевич и обеими ногами толкнул коробку.

Стол опрокинулся на артистку, и та хрипло выкрикнула: «Батат!» Гадать, при чем тут сладкий картофель, Полине было некогда. Вниз – значит вниз. Прыгнув за кресло, она выглянула из-за спинки.

Опекун, пригнувшись, бросился на Жозефину. Сцепившись, они рухнули на пол, покатались туда-сюда, и Ипполит Аркадьевич уселся на артистку. Руками он пригвоздил к паркету ее запястья: теперь стреляй не стреляй, попадешь только в плинтус. Жозефина, отчаянно рыча, пинала Ипполита Аркадьевича коленями по спине и пыталась вырваться.

Выскользнув из-за кресла, Полина поправила перчатку, наклонилась и вытащила пистолет из крепких пальцев. Взглянув на артистку, растерянно захлопала глазами. Пепельные локоны отвалились. Голову покрывала тонкая сетка, под которой прятались темные короткие волосы. Лицо, лишенное нежного блондинистого обрамления, утратило всякую женственность. Сомнений не было: Жозефина оказалась вовсе не Жозефиной. Скорее, Жозефом.

– Остопов сильно бы удивился, – пропыхтел Ипполит Аркадьевич. – И это кто еще извращенец. Я хотя бы не ношу женское белье.

Подол алого платья задрался, под прозрачными колготками показались черные боксеры, и Полина вслух отметила:

– Белье у него не женское. – В голове два раза мигнуло «зачем?». Зачем посмотрела и зачем сказала. – И вообще, – она поспешно отвела глаза, – каждый волен носить то, что хочет. Не будь ретроградом, Ипполит Аркадьевич.

Присев на корточки, Полина заглянула Жозефу в лицо и тотчас все поняла.

– Вот почему вы сказали, что уйдете незамеченным. Вы бы нас связали, взяли одежду Ипполита Аркадьевича, переоделись – и все. Исчезли. А если бы Афанасий спросил вас, откуда идете…

– Сказал бы, что это не его собачье дело, – прохрипел Жозеф: опекун продолжал придавливать его к полу.

– А он бы подумал, что вы приходили к какой-нибудь одинокой даме.

– Кстати, как у вас тут по одиноким дамам?

– Их много, как везде. – Полина опять отвела взгляд. – Мужчины статистически уходят из жизни раньше. В этом здании умерло около шестисот мужчин против ста пятидесяти женщин.

– Какой интересный факт.

– Да, любопытный.

– Не забудь еще разок предложить ему чаю! – рявкнул опекун. – Да хватит уже колошматить меня коленками, мразь!

– А ты слезь с меня, скотина!

– Оставь его, Ипполит Аркадьевич. Он не опасен.

– При всем уважении, Полина Павловна, в людях ты разбираешься хреново, – с раздражением произнес опекун. – Запомни простое правило: если человек тычет в тебя оружием, он по умолчанию опасен.

– Хорошо, запомню, но это не наш случай. – Она нажала на спуск, и из дула вырвался слабый огонек. – Это всего лишь зажигалка.

Ипполит Аркадьевич, тяжело дыша и потирая спину, сполз с Жозефа. Проворчал: «Двинуть бы тебе», но к рукоприкладству переходить не