Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

незнакомая комната. Может быть, на самом деле ад не закончился, а лишь притворился настоящей жизнью? Закричать бы! Заорать во все горло от этой дикой несправедливости! Вот только нет сил. Даже дышать тяжело, не то что криком кричать.

Но голову повернуть она может. Медленно и осторожно, потому что, если быстро, то комната начинает кружиться, а Габи важно видеть. Важно понять, где она и с кем.

Он сидел в глубоком кресле. Исхудавший, осунувшийся, повзрослевший. Наверное, он читал, потому что на коленях у него лежала раскрытая книга. Читал, а потом не выдержал и уснул, откинулся затылком на бархатное изголовье, уронил по-аристократически узкую кисть с подлокотника, и теперь она свешивалась почти до самого пола, едва не касаясь пушистого ковра. Он спал, а Габи думала, что замолила свои грехи, если тут, за порогом жизни, ей позволили увидеть ее любимого Дмитрия. Наверное, это прощание. Она посмотрит на него вот такого взъерошенного, спящего, а потом уйдет. Теперь уже точно навсегда.

Ушла бы, если бы не кашель – громкий, сиплый, как воронье карканье. Если бы не боль в груди. Не получилось уйти красиво. Вот и Дмитрий проснулся. Вскинулся, вскочил на ноги, на лету подхватывая соскользнувшую с коленей книгу. Уйдет! Испугается и уйдет от нее. Раз уж у нее самой уйти не получилось…

Вот только не уходил. Наоборот, упал на колени перед Габи, сжал ее бессильную руку в своих горячих ладонях, заглянул в глаза. И как только заглянул, Габи сразу поняла, что это не ад, и не сон, что все взаправду. Вот она, живая, но все равно полумертвая, лежит на измятых белоснежных простынях на чужой кровати, в чужой спальне. Вот Дмитрий смотрит, и в глазах его – счастье.

Самое настоящее счастье! Это потому, что он ничего не знает, она была при смерти, а ему не рассказали. Он все еще верит, что она прежняя Габи. А ей уже никогда не стать прежней, она теперь другая. Она живет в каменном замке, стены которого ощетинились пушками. У нее хватило сил, чтобы построить этот замок, но не хватило сил, чтобы умереть по-настоящему. И Дмитрий ничего не знает…

Ничего, она ему все расскажет. Как же не хочется! Как же хочется навсегда остаться в этой светлой спальне в объятьях этого мужчины, но это будет нечестно!

– Габи… – Он коснулся губами ее руки. Губы были сухие и горячие, словно бы это не ее, а его мучила жажда. – Габи, ты вернулась.

Она вернулась, но ненадолго. Ей скоро уходить.

– Дмитрий… – ее голос – все то же воронье карканье. Это из-за чувства вины и из-за жажды. – Дмитрий, я должна тебе сказать…

Где сил взять, чтобы сказать? Чтобы выдержать его взгляд и решиться на правду?

– Он знает, детка. – Нянюшка умеет двигаться бесшумно и появляться, словно бы из ниоткуда. Нянюшка смотрит на нее из-за плеча Дмитрия, и во взгляде ее смешаны радость и жалость. – Я ему все рассказала.

И это «все» не оставляет даже тени сомнений – да, она рассказала, облегчила Габи задачу. Понять бы еще, почему она здесь, в чужом доме. Нет, понять бы, почему Дмитрий все еще здесь! Почему во взгляде его нет ненависти и брезгливости? Если бы была жалость, она бы поняла, но и жалости нет. А что есть, в то невозможно поверить. Хоть и очень хочется.

– Она еще слишком слаба, хозяин. – Значит, Дмитрий теперь для нянюшки хозяин. Дмитрий, а не дед. Про деда она спросит потом, когда развеется туман, который выныривает из нянюшкиного передника, карабкается по простыням, с кошачьим урчанием устраивается у Габи на груди. – Ей нужен отдых. И тебе тоже. Пей!

В руках у нянюшки кубок. И Дмитрий принимает его послушно, как маленький мальчик. Одной рукой берет кубок, а второй сжимает ладонь Габи. Это хорошо. Ей спокойнее, когда он рядом, когда его рука… Туман перестает урчать и накрывает с головой, как пуховое одеяло, не позволяя додумать мысль до конца.

* * *

Таню разбудил звук. Странный, невыносимый, вышибающий из головы все мысли, а из тела душу, вымораживающий. Она открыла глаза, затаила дыхание, прислушиваясь. Нет, не звук, но что-то близкое, что-то, что воспринимается не ухом, а костями, словно, вибрация… И от вибрации этой больно, но, кажется, к ней можно привыкнуть. А еще нужно понять, что это, откуда?

В темноте на соседней кровати завозились, Таня едва не вскрикнула от неожиданности, но почти мгновенно поняла, что это Настя – странная, равнодушно-спокойная девочка, которая за весь прошедший день не перекинулась с ней и парой фраз. Впрочем, о чем она? С ней не разговаривали. Ее игнорировали. Все! Все до единого!

А Настя уже вставала с кровати. В белом потоке льющегося из окна лунного света ее фигура казалась черной, словно вырезанной из картона. И двигалась она, будто была сделана из картона – какими-то неуклюжими рывками. Она не оделась. Она даже не обулась! Как была, в ночной сорочке и босая, направилась к двери. Может, в туалет? Здесь, в домике для прислуги, когда-то имелись туалетная и ванная комнаты, но сейчас они были завалены всяким хламом. Да, наверное, так и есть: Настя вышла во двор по нужде, и Таня зря испугалась. Тем более эта… вибрация прекратилась. А может, ее и не было? Может, примерещилось со сна? Или из-за сотрясения? Потому и голова болит, потому и чудится всякое.

Таня закрыла глаза, попыталась выровнять сбившееся дыхание. Точно – сотрясение. Это больно и неприятно, но в этом нет ничего особенного. Ничего такого, из-за чего сердцу хочется выпрыгнуть из груди. А ведь ему хочется! Словно она не молодая девчонка, а столетняя старушка, дряхлая и беспомощная. И спать хочется. А раз хочется, так и не нужно противиться. Утром рано вставать, Соня сказала, что в половине шестого. Хоть бы немного поспать до рассвета, хоть бы попытаться…

Во второй раз Таню разбудил тихий скрежет дверных петель. Наверное, вернулась с улицы Настя, а это значит, что уснуть Таня не успела, просто задремала на несколько минут. Заскрипели половицы под чьими-то крадущимися шагами. Почему крадущимися, Татьяна не поняла, просто ей так показалось. Сейчас бы уснуть окончательно, проспать до самого утра, но сон как рукой сняло. За вошедшей в комнату тенью Таня следила сквозь занавесь из ресниц. Настя. Точно Настя! А кого она ожидала увидеть посреди ночи? Да кого угодно! Хоть бы даже ту немецкую ведьму, что пыталась рыться у нее в голове! Но это была не ведьма, а Настя. Вот только она не