Читать книгу - "Ставка на Проходимца - Илья Бердников"

«У меня есть Илона! — возмутился я. — Чего мне еще желать?! Ну да, Ками обаяшка и очаровашка… когда не палит с обеих рук, не разбивает кадыки и не кидает гранаты. Да, в ней есть что-то такое… настоящее, что ли? Но она при всем этом сущий ребенок, а я не педофил! Что за чушь, о чем я думаю?! Я же старше ее по крайней мере лет на десять: какая может быть тут близость интересов! И, в конце концов… опять же — Илона!!!»

Голос молчал, словно подавленный моим отпором. А может, он просто остался при своем мнении — кто знает? Понятно было одно: как-то я запутался с этими женщинами, завертелся, почву под ногами потерял. Ками, Илона, Люська… Насколько проще было в простом мужском экипаже!

Я раздраженно поднялся с коврика. Вокруг царила кромешная тьма, звезды тускло мерцали и практически не давали света. Идти наугад к лагерю не хотелось: Маня-то со мной, но от вывиха ноги, попавшей в какую-нибудь сусличью нору, она не спасет. К счастью, я вспомнил, что в кармане куртки есть тактические очки. Вытащить их и напялить на голову было делом нескольких секунд. Ночь сразу прояснилась, словно подсвеченная невидимой луной. «Протаяли» из тьмы силуэты холмов, кусты, трава… Даже звезды теперь сияли на несколько порядков ярче.

Я рассматривал окрестности, с удовольствием отмечая, как очки подчеркнули алыми рамками нескольких летящих в небе пернатых тварей, словно приглашая меня открыть ночную охоту. Проследив за удаляющимися за горизонт силуэтами, я вдруг наткнулся взглядом на странную линию, пробегавшую по склонам недалеких холмов. Линия, даже скорее — волосинка, достаточно ярко светилась, и оранжевый свет этот вдруг заставил кровь кинуться мне в голову, так что в висках активно застучало, а лоб покрыла испарина.

Дорога! Это явно была Дорога!

Я приблизил изображение, с упоением разглядывая четкие оранжевые очертания. Дальномер с готовностью сообщил, что до Дороги всего семь с половиной километров, и я внутренне поблагодарил Имара за то, что он на днях перестроил язык символов очков на алфавит межмировой речи. После этого я схватил туристический коврик и, не сматывая его, заспешил к лагерю, желая обрадовать своим открытием остальных.

— Это не паразиты, — услышал я издалека скрипучий пронзительный голос Гроссмана, — это симбионты! Вы могли заметить, что у их гигантских носителей нет ни голов, ни каких-нибудь заметных органов зрения, слуха, обоняния… как, впрочем, и оральных отверстий!

— Ну да, орать они не орали, — ответил ему ехидный голос Санька. — А вот топали, как паровые слоны с копрами вместо ног!

— О чем речь? — Я подошел к костру и снял очки.

— Да Яков Федорович рассказывает нам про симбиоз, — ответила мне улыбающаяся Люська. — Типа актиний и раков-отшельников!

Сестра сидела неподалеку от котелка, подвешенного над огнем костра, и помешивала в нем время от времени. В котелке булькало какое-то варево, и оттуда доносился дразнящий аромат вареного мяса. Видимо, Люська прочно утвердилась на позициях походного кашевара, и никто не дерзал оспаривать ее права. Даже Данилыч — спец по костровой кухне — сидел в сторонке и благожелательно щурился, не возражая, что его подвинули с поварской должности.

— Вы абсолютно правы, Люсенька! — обрадованно воскликнул Гроссман. — Эти косматые существа и отвечали за зрение, слух и прочие чувства своих титанических носителей. Более того, они и кормили свои живые средства передвижения, так как те не в состоянии были делать это сами!

— А чего им было переться через потоп? — спросил Санек, недовольный тем, что не выставил Гроссмана на смех.

— Позвольте, а сезонная миграция?! — Гроссман протер свои очочки и победоносно водрузил их на нос. — Каждый год многие морские или зависящие от моря существа переходят через континент в самом узком его месте, когда его заливает очередной потоп, обеспечивающий необходимую влажность. Да-да, необходимую для их комфортного перемещения влажность, господа! Только таким образом они могут попасть в другой океан, а вам выпало несчастье оказаться на их пути как раз во время потопа. Этот потоп вызывается близким прохождением космического тела, причем силы гравитации… Да вы сами все это видели! Я не знаю, как классифицировать этот объект: возможно, что это спутник, возможно — планета-близнец двойной системы…

— Яков Федорович, — я слегка потянул разошедшегося естествоиспытателя за край его пончо, — я видел Дорогу.

— Это хорошо, — вскользь отозвался тот и собрался было продолжить свои разглагольствования, но я не дал ему это сделать:

— Вы не поняли? Я говорю, что Дорога в полутора — двух часах ходьбы!

— И что? — распахнула глаза Люська. — Ты к чему клонишь?

— Не-ет! — протянул недовольно Санек. — Только не это!

— Это, Саня, это! — безжалостно отрубил я.

У костра воцарилась тишина. Люська, Санек, Имар, Гроссман смотрели на меня как на начальника, заявившего персоналу, что в канун Нового года все будут работать, как, впрочем, и первого числа. Даже Ками, сидевшая на грани освещенного костром круга, блеснула глазами, коротко взглянув на меня, и вновь опустила голову. Не поддержала. Только проводник сидел, посасывая трубку с местной травой, и равнодушно смотрел в огонь, да еще Маня умильно поглядывала на мешок с провизией, лежавший недалеко от Люськи. И проводника, и гиверу по-видимому не беспокоили такие мелочи, как Дорога. Данилыч же, явно притихший с тех пор, как лишился транспорта, предпочел не вмешиваться.

— Вы понимаете, что каждый час здесь — это семьдесят пять часовтам? Данилыч, тебя же семья ждет!

Все продолжали молча смотреть на меня, будто я у них отбирал что-то ценное и дорогое, как подарки на день рождения у ребенка.

— Поймите, ночевка здесь обойдется нам месяцем, прошедшим в Новом Свете!

— Что ж, — философски произнес Гроссман, — месяцем больше — месяцем меньше…

По глазам остальных я видел, что они согласны с членом научного общества. Им-то что! Их не ждет красавица-невеста! Их сейчас больше прельщает отдых, кулеш с костра, занятное общение в преддверии сна…

А Ками — так та вообще бы отсрочила наш переход с Дахафы до той поры, пока ее соперница не умрет от старости…

— Хрен с вами, — грубо сказал я и махнул рукой, сдаваясь. — Не хотите — не надо. Продолжайте свои посиделки.

Ощущая в груди странную смесь разочарования, унижения и боли, я полез в телегу спать, сказав, что не стану ужинать. Маня также меня предала, оставшись караулить у мешка с провизией. Сопрет, надо полагать, наверняка сопрет…

Я укрылся курткой и сердито засопел, уткнувшись носом в какую-то пыльную шкуру. Все, чего я хотел, — так это уснуть и чтобы поскорей настал следующий день. День, когда я выведу наконец всех с этого ненормального, несущегося сломя голову мира.