Читать книгу - "Общество Розы - Мари Лу"

Виолетта поворачивается ко мне. Я сжимаю челюсти. На дальнем плане сознания раздаются недовольные шепотки, не принимающие совет.

– Ты говоришь мне это, потому что думаешь, будто я люблю его?

– Я говорю тебе это, потому что он тебя успокаивает, – отвечает Виолетта, и в ее голосе слышится нехарактерная для сестры резкость и озлобленность. – Тебе это понадобится.

– Почему?

Виолетта больше ничего не говорит. Я слежу за ее мельчайшими движениями – вот дрогнула кожа в уголках глаз, потом она сложила руки на коленях и сжала их. Определенно, сестра чего-то недоговаривает. И снова в голове неодобрительно зудят шепотки.

– Что не так? – спрашиваю я, на этот раз тверже.

Виолетта расцепляет пальцы, которым нет покоя, и засовывает руку в карман юбки. Она сглатывает и поворачивается ко мне.

– Я нашла кое-что на борту корабля Маэвы, – начинает она, – и подумала, что лучше скажу тебе попозже, когда мы останемся наедине.

– Что же это?

– Это… думаю, от Раффаэле. – Виолетта колеблется. – Вот.

Она глубже запускает руку в карман юбки и вынимает смятый кусок пергамента, разворачивает его и выставляет вперед так, чтобы мы обе видели. Мы склоняем головы друг к другу. Я прищуриваюсь, пытаясь разобраться, что же такое вижу. Тут множество рисунков, набросанных наскоро, вперемежку со словами, написанными безупречным каллиграфическим почерком Раффаэле, который ни с чем не спутаешь.

– Да, – говорю я, забирая пергамент из рук Виолетты. – Это точно его почерк.

– Да, – эхом отзывается Виолетта.

Я провожу рукой по пергаменту, представляя себе, как проворно скользит по нему перо Раффаэле. Помню, во Дворе Фортунаты он страницу за страницей заполнял заметками об Элите, записывал в мельчайших подробностях ход моих тренировок. Недаром он Вестник, и его задача – обессмертить нас и наши способности в писаниях. Я начинаю читать пергамент.

– Он пишет о Люченте, – говорит Виолетта. – Ты помнишь ту ночь на арене, когда она сломала запястье?

Я киваю. Руки мои начинают дрожать, я прочитываю последовательно все записи.

– Раффаэле считает… что ее запястье сломалось не из-за боя, а из-за ее собственной силы… из-за ее способности контролировать ветер, передвигать воздушные массы… – Виолетта делает глубокий вдох. – Аделина, запястье Люченты сломалось, потому что ее сила начала поглощать ее саму. Ветер делает пустыми ее кости. Чем могущественнее мы, тем скорее разрушаются наши тела.

Я качаю головой, не желая понимать.

– Что он хочет сказать? Что мы…

– Что через несколько лет Лючента умрет от этого.

Я хмурюсь. Это не может быть правдой. Я останавливаюсь и снова начинаю читать сверху, анализируя наброски Раффаэле и стараясь ничего не упустить. Может быть, Виолетта что-то не так поняла. Мой взгляд задерживается на зарисовках нитей энергии в воздухе, которые сделал Раффаэле, на его наблюдениях за Лючентой.

Ветер делает полыми изнутри ее кости. Лючента от этого умрет.

Но это означает… Я читаю дальше, цепляюсь глазом за краткую заметку о Микеле внизу пергамента. Чем быстрее я пробегаю текст, тем более ясным становится для меня смысл написанного. Там говорится, что однажды Микель умрет от кровотечения, связанного с его способностью переправлять предметы по воздуху. Маэва отравится ядом Нижнего мира. Тело Сержио иссохнет от невозможности удерживать внутри воду. Маджиано сойдет с ума из-за своей способности копировать силы других.

– Это невозможно, – шепчу я.

Голос Виолетты дрожит.

– Раффаэле пишет, что все мы, вся Элита, в опасности.

Что мы обречены навеки остаться молодыми.

Я храню молчание, потом качаю головой. Края пергамента скручиваются под моими пальцами.

– Нет. Но в этом нет никакого смысла.

Я поворачиваюсь спиной к Виолетте и подхожу к окнам. Отсюда хорошо слышно, какая суматоха царит внизу: тысячи людей – простых горожан и мальфетто – возбуждены и жаждут знать, что их ждет. Ни один не может предсказать, какой окажется жизнь под управлением представительницы Элиты.

– Наши силы – это наше богатство, наша мощь. Как может Раффаэле делать такие выводы по одному сломанному запястью?

– В этом есть смысл. Наши физические тела не были предназначены для обладания такими силами. Мы, может быть, и дети богов, но сами не боги. Ты понимаешь? Кровавая лихорадка обеспечила нам связь с вечной энергией мира, но наши хрупкие смертные тела, вероятно, не в состоянии справиться с этим.

По мере того как Виолетта произносит эти слова, голос ее меняется. Его сладость, которая так напоминает мне голос матери, трансформируется в нечто зловещее – в хор надрывных завываний, от которых у меня мурашки бегут по спине. Я настороженно отстраняюсь. Шепотки в голове выталкивают на передний план воспоминание: мы с сестрой в комнате одни, и она использует против меня свою силу.

На память мне приходят обожженные руки Энцо. Потом мои не поддающиеся контролю иллюзии, мои галлюцинации и вспышки гнева, трудности с узнаванием знакомых лиц, когда я принимаю своих за чужаков. С холодной определенностью я осознаю, что это правда. Моя способность создавать иллюзии разрушает мой мозг так же, как сила Люченты разрушает ее кости.

«Нет», – шипит что-то у меня в голове, и шипение звучит нетерпеливо, шепотки взбудоражены больше обычного. Она лжет тебе. Ей что-то нужно от тебя.

– Мы все умрем, – говорит Виолетта своим новым, пугающим многоголосием. Меня пробирает страх. Почему у нее такой голос? – Нас вообще не должно быть.

– Такое не может произойти со всей Элитой, – бормочу я и снова смотрю на сестру. – А как насчет тебя? Ты еще не почувствовала никаких побочных эффектов?

Виолетта молча качает головой.

– У меня не столько силы, Аделина, – отвечает она, ее зубы сверкают. Я раньше замечала за ней такое? На миг мне даже показалось, что у нее появились звериные клыки. – Как у тебя, Люченты или Энцо. Я просто забираю силу. У меня даже нет отметин. Но придет день, и я тоже как-нибудь проявлю себя. Это неизбежно.

Я отодвигаюсь от нее. «Она опасна, – теперь уже громче твердят шепотки у меня в голове. – Держись от нее подальше».

– Нет. Мы найдем какой-нибудь выход, – шепчу я. – Мы избраны богами. Должен быть выход.

– Единственный выход – это навсегда избавиться от наших сил.

На это шепотки в моей голове отвечают оглушительным шипением. Отдельные капельки страха, ползущие по моей спине, превращаются в реку, и она с ревом прокатывается по мне.

«Что это будет за жизнь, – говорят мне шепотки, – без силы?»

Я пытаюсь представить себе мир, в котором у меня нет способности менять реальность, нет привычных волн тьмы и страха, силы создавать все, что я хочу, в любое время. Как я буду жить без этого? Я моргаю, и на мгновение иллюзии выбиваются из-под моего контроля. Они сплетают для меня картину того, какой была раньше моя жизнь: напоминают мне о беспомощности, которую я ощущала, когда отец зажимал в руках мой палец и с хрустом ломал его, будто прутик; и то, как я стучалась в собственную запертую дверь, моля, чтобы мне дали еды и воды. Как я забивалась под свою кровать и всхлипывала, пока отцовская рука не доставала меня, кричащую, оттуда и я не встречалась с его окровавленными кулаками.