Читать книгу - "Граждане Рима - София Мак-Дугалл"

По другую сторону реки протянулась цепочка более старых домиков, над крышами из куманики торчали антенны.

Прежде чем лифт успел коснуться укрепленного берега реки, дверь в лепестках распахнулась настежь, и девушка в расшитом платье винно-красного цвета — городском, совершенно неподходящем для гор — выбежала и, взглянув на них, горячо воскликнула:

— Наконец-то!

— Лал, — не вполне вразумительно пояснил Дама. Сулиен помахал рукой. Лал уже стремительно спускалась по переходам, направляясь к ним. Вслед за ней появился Делир, и Дама выкарабкался из лифта и пошел ему навстречу — сказать про Сулиена и что скоро его рукам станет лучше и все изменится.

Так или иначе, забравшись столь далеко, все трое ожидали увидеть перед собой какого-нибудь колосса, человека внушительного и несущего бремя сознательного предназначения, каким был Лео, на худой случай — крупного и важного с виду, как Фаустус или даже Габиний. Но Делир оказался коротышкой, с короткими ручками и ножками, с самоуверенным личиком и бодрой размашистой поступью, которую он начал вырабатывать с младых лет и которая была призвана скрадывать его низкорослость. Однако, когда он подошел поближе, Уна заметила, что живость его, по крайней мере, в какой-то степени напускная. Его красивые черные волосы были зачесаны назад; тонкие и редкие, они росли, не скрывая черепа. Издалека он, благодаря хрупкости и ослепительно широкой улыбке, казался юным и беспечным и даже при ближайшем рассмотрении одним лишь усилием воли укреплял это впечатление. Его темные широко открытые глаза, казалось, почти сознавали свою настороженную яркость, чтобы сознательно подделываться под нее. Даже морщины его выглядели оптимистично, словно говоря: посмотрите, мы не в счет, это от постоянной улыбки. Но если его маска на мгновение спадала, как сейчас, то вы могли увидеть, как глубоко залегли эти складки, и было невозможно с уверенностью сказать, к сорока ему или к шестидесяти. Когда он оставался один, даже в скудные мгновения между одним делом и другим, между приездом нового члена колонии и отъездом другого, его глаза закрывались, и он прислонялся к чему-нибудь, столу или стене, почти в коме, прежде чем снова собраться и обрести прежнюю порывистость. Теперь жизнерадостная улыбка его постепенно сменялась печально-удивленной, и это становилось еще очевиднее.

Уна старалась придумать что-нибудь насчет Марка — Гнея, слуги из Лондона, но Дама уже говорил, громко и горячо:

— Помнишь, что случилось в Лондоне, Делир, ну как заключенные захватили катер, так вот, они здесь, и послушай…

Но Делир явно не слушал. Пройдя между Лал и Дамой, он в немом оцепенении уставился на Марка.

— Господи, — прошептал он, — Лео.

Лицо Дамы сморщилось, в невинном изумлении он переводил взгляд с Делира на Марка, а затем разразился полубезумным, похожим на икоту смехом.

— Ну конечно. Ты же Марк Новий. Прикидывался рабом, а сам императорский племянник. Какого черта ты здесь делаешь?

Покачиваясь, он шагнул к Марку, и все вдруг поняли, что он собирается броситься на него, но Дама, словно ударившись о стену, остановился примерно в футе от Марка, сжав комичные кулачки, приподняв изувеченные руки, насколько мог. Посмотрев на них, он издал придушенный крик ярости и, поскольку больше ничего не мог сделать, смачно плюнул Марку в лицо. Марк только отшатнулся и, не спуская глаз с Дамы, вытер лицо.

— Ты все погубишь, — крикнул Дама. — Знаешь, сколько времени ушло на то, чтобы это построить? Ты привел их сюда!

Дико дернув головой, он указал на небо, поскольку не мог сделать этот яростный жест руками.

— Дама, — сурово предупредил Делир, но Дама уже ничего не слышал.

— Это не твое! И это не для тебя! Зачем ты вообще явился? Убирайся! Оставь нас!