Читать книгу - "Быстрее империй - Сергей Фомичев"

колонизации. Русские промышленники рыскали вслепую и слишком увлекались освоением уже найденных земель, их опьяняла кровь тысяч убиваемых ими животных, слепили меха тысяч песцов, чёрных лис, морских котов и каланов. Я же придерживался плана, в котором меха были только средством.

Мне пока удавалось придерживаться заданного расхода времени. Но за всё нужно платить. Пропуская «пустые» месяцы, я выпадал из реальной жизни, как раз и состоящей во многом из невзрачных на первый взгляд дней. А вместе с пустой породой в отвалы истории уходили и самородки. Я пытался ухватить главное, как режиссёр, который монтирует фильм и выбирает самые интересные куски, но в отличие от кинематографа в реальной жизни монтаж производил кто-то другой, и самое интересное часто просачивалось сквозь пальцы. Вместо творчества на мою долю выпадала сплошная рутина. Перевозки грузов, заключение сделок, торговля, расчёты.

Конечно, мои прогулы компенсировались скоростью передвижения. Ведь кому-то другому на моём месте всё равно пришлось бы возить месяцами эти проклятые шкуры, снаряжение, продовольствие. Все прочие хозяева фронтира тратили большую часть времени на морские переходы, на долгие поездки через Сибирь, на зимовки, расторжки и затяжные пьянки. Однако они всё это время оставались среди людей, держали руку на пульсе, а чаще на горле собратьев. Я же зачастую поспевал к шапочному разбору и узнавал о событиях из пересказов, уже обросших вымыслом и вошедшим в фольклор.

Доходило до смешного, когда, обдумав во время пространственно-временных блужданий какую-то мысль, я возвращался к разговору и находил оставленного собеседника увлечённым чем-то иным, а прежние заботы напрочь забытыми. И только туземцы отвечали, не моргнув глазом, воспринимая растянутую на год беседу, как должное. Для детей природы время имело иную структуру, иную цену.

А ещё люди старились и умирали. Чаще всего случалось, что они умирали или погибали в моё отсутствие. Я прибывал и узнавал, что какого-то человека больше нет. Печаль даже не с кем было разделить. Люди давно свыкались с потерей, а я, видевший товарища только вчера, не мог поверить, что заросший холмик и посеревший крест — его могила. В том случае, конечно, когда оставались крест и холм. Мы жили на берегу океана, а он забирал большую часть жизней.

Полбеды, если следствием этого были бы только сентиментальные переживания и некоторый запуск дел. Хуже, что я всё больше терял связь с людьми. Многих даже не знал в лицо, хотя запомнить несколько тысяч имён не являлось запредельной задачей.

И каким контрастом выглядел в сравнении со мной Лёшка. Я воспринимал себя как прохожего в этой эпохе, в то время как Тропинин давно свыкся с положением вечного ссыльного и строил жизнь исходя из того факта, что возврата не будет. Он всё больше становился своим в этом времени и в этой стране, а я, хоть страна и создавалась моими замыслами и усилиями, оставался в ней гостем.

— Наконец-то! — Тропинин встретил меня улыбкой, намекающей на какую-то тайну. — Уже и заждались.

— Чего заждались? — спросил я, выбираясь из лодки на набережную и придумывая на ходу приемлемое враньё, о том, где я пропадал?

В голову ничего не пришло. Мне хотелось есть и спать. Спать даже больше, чем есть. Мой последний день длился часов тридцать. А для остальных прошло полтора месяца. Но они хотя бы спали в эти полтора месяца, мне же пришлось провести длинный день на ногах. Я мечтал добраться до спальни, до своего уютного особнячка, забраться в постель, выпить грамм сто вискаря «Незевай» и отрубиться. Дела подождут ещё десять часов, раз уж прождали так долго. Утром я, как водится, наведаюсь к Комкову, войду в курс последних дел и подпишу нужные директивы. Но ведь Лёшка не стал бы перехватывать меня на набережной, если бы не караулил всё это время. Что же случилось?

— Мы тут свадьбу решили играть, — чуть смущённо объявил Лёшка. — Но без тебя не хотелось. Вот и ждали, пока ты объявишься.

— Поздравляю! — такая новость даже сон немного разогнала. — И кто невеста?

— Леночка Чекмазова.

Леночку я помнил ребёнком. Совсем маленьким и постарше, уже подростком. Давно ли она сидела на руках у матери, когда мы готовились драпать с Камчатки, давно ли помогала отцу тесать доску на Кадьяке? Выходит, что давно. Время летит, а я летаю ещё быстрее.

— Сколько у меня времени? — спросил я.

— Для чего? — удивился Тропинин.

— Хотел бы сделать тебе подарок, но кое-что важное должно прибыть с «Викторией».

На самом деле с почтой ничего особого я не ждал, но не рассказывать же приятелю, что мне нужно смотаться во Флиссинген?

— Теперь уж лучше подождать пока ход лосося закончится, да корабли вернутся, — сказал Лёшка. — Иначе не соберешь никого. А я и вождей хочу пригласить, и капитанов.

— Отлично, — сказал я, прикидывая в уме хватит ли у меня времени, поставить недостающие подписи на одном важном документе. Выходило так, что хватит.

* * *

Свадьбу Тропинин задумал с размахом. Так на фронтире обычно не праздновали. Лёшка арендовал гостиницу, как самое вместительное здание в городе. Но и целого атриума хватило только для ближнего круга. Дополнительные столы выставили прямо на набережной, и вряд ли во всей округе хоть кто-то остался без приглашения. Прибыли люди из Калифорнии, конкуренты с Алеутских островов. Пришли зверобои, крестьяне, рабочие, мореходы, купцы, вожди окрестных племён и простые индейцы. Всанек, мака, сонги, скуомиш и суквомиш, нутка и хайда. Лёшка многих знал по имени. Принимал поздравления, подарки, справлялся о родственниках.

Дарили ему вещи ценные и не очень, но что важно дарили искренне, не так как подносят взятку под видом подарка начальству. Я не ударил в грязь лицом. Мне было чем поразить друга. Пару лет назад подвернулась покупка, как раз для Лёшки, хотя оформление бумаг и заняло гораздо больше времени. Я рассчитывал вручить презент на какое-нибудь торжество, но не думал, что это будет свадьба.

Шкатулка была большая, но скромная, из красного дерева, но почти без резьбы и инкрустации. Скорее ларец, чем шкатулка. Она не произвела особого впечатления на гостей, ожидающих от меня чего-то необычного.

— Собственно сам подарок внутри, — поспешил я заметить.

Лёшка откинул крышку и увидел несколько свитков и листов плотной бумаги с восковыми печатями.

— Какие-нибудь древние рукописи? — попытался угадать он.

— Большинству бумаг меньше двух лет, — покачал я головой. — Даже в отдалённом будущем, скажем лет через двести с лишним, они станут всего лишь старыми, но не древними, хотя вполне возможно займут почётное место в музее.

Бросив попытки угадать, Лёшка развернул первый свиток.

— Он на немецком?

— На французском и немецком, — заверил я. — Но один из листов внизу будет на русском.

— Права на владение австрийской остендской компании? — разобрал Лёшка вычурную вязь брюссельского нотариуса. — Банкибазар? А что это за место?

— Фактория в Западной Бенгалии, — нарочито равнодушно пояснил я.

— Где⁈ — не поверил Тропинин.

— Это Индия, дружище, извечная мечта всякой империи и тот камень, о который все они по очереди поломали зубы.

— Не знал, что австрийцы числятся в этом списке.

— Это правда. Австрийцы — колонизаторы никакие. Оторвать что-нибудь у соседей, Польшу там разделить. Дальние страны им не по плечу. Однако при разделе испанского наследства, они получили южные Нидерланды. Про Брюссель, надеюсь, слышал?

— Там штаб-квартира НАТО. Но это же Бельгия?

— Пока нет. Так вот. Нидерланды имели в Индии свою долю и часть этой доли перешла к Австрии вместе с так называемым испанским наследством. Пока компанией заправляли фламандцы, дела худо-бедно шли, ну а потом империя наложила казённую лапу. На первый план вышли амбиции государства, желающего видеть свой флаг в разных «уголках» глобуса, интересы чиновников. Торговля стала второстепенной. А там и британцы подсуетились, чтобы убрать конкурентов. Нажали на кого надо. Итог печален. Не первый раз так происходит, правда? И не в последний.

— Ну, наши-то ребята почти дойдут до Индии. Не морем, так через Среднюю Азию, — заступился за родную империю Лёшка.

— Да, наши ребята выберут самый удобный путь — через пустыни и горы, — не стал я спорить. — А их ребята выдохлись. Торговля пришла в упадок. Устье Шельда заперто республиканскими Нидерландами, на морях доминируют англичане. Австрийские корабли едва пробивались к факториям через их блокаду. Австрийцам приходилось обращаться к конкурентам, в основном к французам. А как только британцы устроили туземный переворот и подмяли Бенгалию под себя, дела пошли совсем худо. Принц