Читать книгу - "Быстрее империй - Сергей Фомичев"

— А куда ещё?

— В Китай.

— Это… в Кяхте-то толкотни не меньше, — бросил Слон. — А на таможне обдирают, как иноверцев каких.

— Не в Кяхту. В Кантон. Это на юге Китая порт, откуда европейцы чай и шелка возят. Нам отсюда не так далеко получится. Немногим дальше чем до Охотска, но ни льдов по пути, ни затем перехода через Сибирь. Тот же твой Кириллка запросто на шхуне дойдёт.

Кириллка с нарочитым равнодушием пожал плечами.

— А там сразу по хорошей цене сбыть можно. И калана, и кота морского. И ни тебе нашей таможни, ни казаков. А назад чай можно везти, китайку, фарфор. А в порту и у англичан чего-нибудь перекупить можно.

* * *

Пока я гостил на поляне иркутской диаспоры, остальной народ собрался на берегу. Все, кому следовало, давно получили подарки, но Макину, одного из вождей нутка, мы попросили чуток подождать, обещая доставить подарок морем.

В сплетённой из грубых нитей цветной накидке и бесформенной шляпе он гордо стоял, опираясь на украшенный лентами гарпун. Ни малейшего нетерпения, ни пустых разговоров с приближенными, что могло бы скрасить ожидание. Застыл, точно изваяние.

— Макину на мякине не проведешь! — любили говорить наши парни.

Они ждали подарка не меньше, чем вождь, но в отличие от него бурно делились догадками.

— Статую ему подвезут, как пить дать, — говорили одни. — Такую тяжелую, что по земле и не сдвинешь.

— Нет, парни, везут ему большие часы. Такие, что на охлупень вешать надо, да и то маятник подметать крыльцо станет.

— Да откуда же у дикаря дом-то такой?

— А ты что думаешь, они в землянке живут? Это, брат, ты домов ихних не видел, в них и по ста людей вмещается, да ещё и бабы с ребятишками.

Наконец, со стороны моря во внешнюю гавань вошла шхуна, ведомая Окуневым. Очень уж скучал старый капитан по прежней работе. Вот и упросил нас отдать в его руки корабль хотя бы и на коротком переходе от Эскимальта. Не доходя до берега метров пятьдесят, щхуна бросила якорь. Зеваки ждали, что вот-вот из трюма выгрузят ценный подарок, а некоторые глазастые углядели необычную постройку на носу и нечто, закрытое парусиной.

— Точно статуя, — сказал кто-то из них.

Тем временем с борта спустили шлюпку и сбросили несколько связанных вместе бочек, которые отбуксировали подальше от корабля. Затем лодка подошла к берегу.

В сопровождении свиты из гвардейцев, переводчика в лице Анчо и толпы любопытных я подошел к Макине.

— Да пребудет с тобой Великий Квагутце, — приветствовал я вождя на свой лад.

— Да пребудет с тобой Ворон, — в тон мне ответил Макина.

— Давай взойдём на корабль, вождь!

Он кивнул.

Мы, впрочем, взошли сперва на шлюпку. Причем вождь остался величественно стоять на ногах, а я не решился подмочить репутацию и тоже отказался садиться. Моё положение осложнялось тем, что я не мог опереться на древко, подобно Макине. мне пришлось балансировать. Хорошо, что волн почти не было, а матросы догадались и гребли со всей осторожностью.

Мы плыли молча, а когда поднялись на борт, завели светскую беседу, обсуждая виды на промысел и обмениваясь мнениями о погоде. Терпению вождя позавидовала бы сама Вселенная. Я не выдержал и перешёл к делу первым.

— Хочу сделать тебе подарок, какого ещё не получал ни один из вождей на этом берегу, — сказал я и махнул рукой.

Тропинин сдернул парусину и бронзовая пушки блеснула начищенным загодя боком.

— Обрати внимание на торчащий из дула гарпун, — сказал я. — Это не простая пушка, она создана специально, чтобы охотиться на китов. Другой такой нет во всём мире. Ты уж поверь мне.

Макина поверил.

А уж после опытных стрельб по плавающим бочкам мой престиж подскочил до небес.

— Ты не учел лишь одного, Ворон, — перевел Анчо.

— Чего же, вождь?

— Такая тяжелая пушка потопит любую из моих лодок.

Я широко улыбнулся.

— Верно! Что ж. Это значит только одно. Теперь эта шхуна твоя.

До сих пор большие корабли индейцы воспринимали, как нечто недостижимое, даже божественное, как естественную привилегию белого человека. А для китобоя масса судна означала гораздо больше — промышляя кита с палубы корабля, не рискуешь попасть под ответный удар.

Но с другой стороны, вождь не представлял, как подступиться к такому приобретению. Его переполняла гордость, но он не мог распоряжаться подарком, не имея обученных матросов и грамотного капитана. На его лице отразились противоречия.

Между тем Анчо тихонько и обиняками намекнул вождю, что дарителю не понравится, если шхуна будет гнить возле берега.

— Где же мне взять русских, чтобы управиться с кораблём? — посетовал Макина.

Вопрос был задан, разумеется, не мне, а самому Анчо, как человеку сведущему и вхожему в высшие эшелоны власти.

— Сын твоей сестры может поступить на учебу к Ясютину, — ответил Мухоморщик, готовый к такому вопросу. — К лету он сможет обучиться управлять большим кораблём и будет способен научить других. До этого времени корабль может стоять у пристани в Эскимальте.

— Твои подарки всегда трудно отдарить, — усмехнулся Макина.

— Ты всегда находишь способ, — отмахнулся я.

— И всё же, чем тебе отплатить в этот раз? — спросил вождь.

— Ты же знаешь, мне нужны люди.

Макина усмехнулся.

— Я продаю тебе людей, дарю тебе людей, а ты отпускаешь их. Всякий раз мне кажется, будто ты недоволен.

Я рассмеялся.

— Макина, во имя Квагутце, а зачем вообще нужны калги?

— Они возвещают о достатке хозяина.

— О моём достатке свидетельствуют корабли, дома, товары.

— Калги работают.

— Но те пленники, которым я дал свободу тоже работают.

— Так заведено, — выложил последний аргумент Макина.

Вот тут возразить было нечего. Оставалось понемногу заводить иные порядки, надеясь, что они вытеснят прежние.

* * *

Участники опытных стрельб вернулись на Олимпийскую поляну, а меня Лёшка потянул за рукав.

— Пойдём пройдёмся, — предложил он. — Я покажу тебе кое-что интересное. Не одному тебе дикарей удивлять.

— Пройдёмся куда?

— В Эскимальт.

Лёшка редко приглашал меня в свои владения, блюдя независимость. А я только радовался, что хоть какое-то из дел обходилось без моего вмешательства. Так что каждое приглашение в Эскимальт обычно скрывало сюрприз.

Мы переправились на лодке через фьорд и отправились по единственной улице, пересекающей полуостров между двумя заливами. Наш город благодаря судостроительному заводу сильно вытянулся к востоку. Выполняя уговор, Тропинин застроил типовыми строениями целую улицу. Он сильно упростил проект, экономя, на чём только можно. Дома имели общие стены, крыши, на вторые этажи вели деревянные лестницы, а окна смотрели на улицу крохотными бойницами. Рабочие жили тесно, как и полагалось в ближайшие века жить рабочим, но всё же имели отдельные квартиры.

— Мастера, конечно, устроились побогаче. Кто в городе, кто здесь же, но ближе к центру. Дай время, кто умеет работать и не оставляет всё до последнего гроша в кабаке, заживёт не хуже. Ты нам только сбыт обеспечь, а то на полную мощность развернуться не можем.

— Сбыт, — фыркнул я. — Так ведь это самое главное! Имея гарантированный сбыт, любой миллионером станет.

Про сбыт уж лучше бы он помолчал. Моё настроение резко ухудшилось. Мне никак не удавалось выстроить местную экономику.

Тем временем мы пересекли сборочную линию, на которой строилась шхуна, и вышли на пустырь, отведённый заводу под всяческие испытания.

Посреди полигона возвышалось странное сооружение. Больше всего оно походило на русскую печь. Только вместо трубы её венчала огромная сорокаведёрная бочка, обмотанная верёвками.

— Что это? — спросил я.

— Угадай.

— Похоже на баню японского эксгибициониста.

— Это котёл для паровой машины.

— Из дерева и кирпича?

— Почему нет? Хорошего-то стального листа всё равно не достать.

— Достать можно, но доставка влетит в копеечку. Знаешь поговорку про телушку и море? Так у нас ещё и Сибирь на пути.

— По условиям пари я должен использовать только подручный материал, — напомнил товарищ.

Я уже забыл о пари, а Лёшка, как оказалось, время зря не терял.

— Эй, православные! — воскликнул он. — Довольно спать! Нас ждут великие дела!

Из сарайчика, что стоял шагах в ста от печи, выбрались люди. Я узнал старика Чекмазова, а двое парней, что тащили вёдра, были, похоже, из молодых кадров Тропинина.

— Совсем без железа не обошлось, — пояснил мне Лёшка.– Через бочку проходят дымогарные трубы, мы сделали их из старых ружейных стволов. Дымоход перегорожен перфорированным кирпичом, в него трубы и вмурованы. Все щели замазаны огнеупорной глиной.