Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

и улыбались, а из многочисленных ран от дроби – Леший стрелял по ногам, как и учил Архип! – из многочисленных ран больше не вытекло ни капельки крови…

А Леший все тянул и тянул ее за собой, крепко, до боли сжимая руку, не позволяя ни остановиться, ни передохнуть ни на секунду. Остановился он, лишь когда уже вконец обессилевшая, задыхающаяся Анжелика была готова сдаться, упасть. Не позволил, подхватил, прижал к себе.

– Все. Теперь уже все. – Он говорил и гладил ее по голове. Как маленькую девочку. Никто и никогда не гладил ее по голове. Никто и никогда не защищал ее вот так, не спасал и не поддерживал. Она и не знала, что такое вообще бывает в этом мире. – Лика, ты прости меня. Я не должен был им позволять обижать тебя, но мне требовалось время, чтобы…

Договорить она ему не дала, впилась в губы жадным поцелуем. Теперь им обоим стало нечем дышать. Так было честнее и правильнее.

Ах, каким счастливым местом стал для Степана его лесной дом! И подумать он не смел, что такое в его жизни возможно, что достанется ему самая лучшая женщина на земле, что будет любить его так истово, так отчаянно, что аж страшно.

И еще один страх терзал Степана. Нет, не Игната он боялся, про то, что Оксана – мужнина жена, он в тот самый первый раз думать забыл. Он боялся за всех своих девочек разом. И за Оксану, и за Аленку, и за Настену.

За Настену боялся особенно сильно, потому что, пока упивался своим собственным счастьем, словно ослеп, не заметил, как с девочкой приключилась беда. Хотя поначалу-то подумалось, что не беда, а наоборот – радость.

Про Настену ему рассказала Оксана. Нынче Оксана про золовку знала куда больше Степана, сдружились девочки.

– Степа, нам нужно что-то делать… – Они сидели на каменном крыльце его дома, наблюдали, как купается в лесном ручье полуденное солнце.

– Что делать?

Он, признаться, решил, что Оксана сейчас о них, потому что, хоть и счастливая у них была нынче жизнь, но счастье это виделось заемным, не своим. Степан уже и сам подумывал, что нужно что-то решать. А вот хоть бы взять девчонок и увезти куда-нибудь на край земли, чтобы ни Игнат, ни Вран не нашли. Подумывать-то подумывал, да только знал правду: если от Игната скрыться получится, то от Врановых крылатых соглядатаев не уйти. Эти твари найдут и на краю земли. И еще с одной правдой ему приходилось считаться, с тем, что он не простой нынче человек, а пограничник, что привязали его серебряные нити к этому месту крепче стальных цепей. Уйти-то, может, и получится, а вот что станется с его жизнью, с его натурой, непонятно.

– Ты только не злись и не ругайся. – Оксана погладила его по волосам, и на душе сразу сделалось тепло, вылетели из головы все тяжкие мысли. – Обещай, Степа.

– Обещаю. – Ей, своей любимой, обещать он был готов все что угодно. И не только обещать, но и сделать.

– Настена беременна. – Прозвучало это как гром посеред ясного неба.

– Как?.. – выдохнул он. А уж потом, подумав мгновение, спросил другое: – Кто отец?

– Артемий Завацкий, кто ж еще? – Оксана улыбалась, но как-то тревожно. А у Степана, наоборот, от сердца отлегло. Хороший парень этот Артемий! Даром что писатель! И супруг для Настены из него получится хороший. А что балбес и идейный, так это с возрастом пройдет. Они с Дмитрием ему помогут, наставят на правильный путь.

– Ну, коль уж так получилось, что до свадьбы, – он поцеловал Оксану в висок, – что ж поделать? Если срок еще небольшой, так никто и не узнает. О чем печаль, Оксанка? – Как же хорошо, как же сладко было называть ее вот так запросто – Оксанкой!

– В том печаль, Степа, что никто о свадьбе речь не заводит. – Она вздохнула, потерлась лбом об Степаново плечо.

– Хочешь сказать, что жениться на Настене этот негодник не собирается? – В душе тут же поднялась буря негодования. Да как же так можно с порядочной барышней?

Оксана в ответ пожала плечами, сказала шепотом:

– Время-то идет, скоро и не скроешь ничего, а Артемий все вокруг да около ходит. Цветочки дарит, про любовь говорит, а про свадьбу не заикается.

– А про ребенка он хоть знает? – спросил Степан. – Сказала ему Настена?

Оксана мотнула головой.

– Не хочет. Говорит, что насильно его на себе женить не станет. Ей по любви хочется.

– По любви, значицца, – Степан нахмурился. – И сколько раз у них эта любовь уже приключалась?

Оксана глянула на него сердито, словно он спросил что-то неприличное, даже в плечо кулачком толкнула. В то самое вывихнутое плечо. Оно уже давно зажило, спасибо старой ведьме и той силе, что по углам ее хаты хранилась, а Оксана все переживала. Вот и сейчас испуганно ойкнула, словно сделала ему больно. Пришлось накрыть ее ладошку своей, успокоить.

– Ты не думай про нее плохое, Степа, – попросила она. – Один раз только у них все случилось. Он сам к ней пришел, влез в окошко посреди ночи. Представляешь?

Степан представлял. Он и сам, бывало, в окошко посреди ночи… Ну, так у них с Оксаной все вон как, а у этих молодых, выходит, баловство одно.

– Вот так вот. Один раз – и сразу же ребеночек. А Артемий не знает и жениться не собирается.

– Соберется, – пообещал Степан грозно. – Вот я с ним побалакаю, и сразу же соберется!

Сказал и в тот же день обещание исполнил. Вот только странный у них с Артемием получился разговор.

Мальчишку Степан нашел у Дмитрия, сидел, паразит такой, в саду под яблонькой, строчил свой роман. Степан тоже под яблоньку присел, заглянул через плечо, спросил ласково:

– Пишешь?

– Пишу, – Артемий глянул на него с опаской. Степана он хоть и уважал, но побаивался. Вот и правильно, что побаивался. Особенно после того, что натворил.

– А про что роман? – Степан придвинулся поближе и локтем, словно невзначай, задел.

– Про жизнь. – Артемий покраснел и приосанился. Он всегда так делал, когда речь заходила о его книге.

– Про жизнь, значицца? А то я, грешным делом, подумал, что про любовь.

– Ну, и про любовь тоже. Немножко… – Мальчишка покраснел еще сильнее, а потом сказал доверительным шепотом: – Вы только Анастасии не говорите, я решил сделать ее прототипом главной героини. – Сказал и застыл с пером в руке, посмотрел с надеждой.

– Прототипом, значицца, решил барышню сделать? – переспросил Степан многозначительно. – А