Читать книгу - "Лозоходец - Айлин Лин"

настоящее чудо природы, особенно по утрам, когда опускается туман и кажется, что попал в какую-то сказку. Чунцин называют городом туманов. Он находится на слиянии двух рек: Цзялинцзян и Янцзы. И хоть до океана далеко, но по праву считается настоящим портовым городом.

Чунцин разместился на холмах, на рассвете лучи солнца, тени, прячущиеся за пригорками, и облака тумана создают настоящие миражи. Зрелище, скажу я тебе. Будто попал в совершенно другой мир. Представь: Ещё темно и город, точно невесомым пуховым покрывалом окутан густым туманом, но вот из-за горизонта, точно огненные стрелы появляются первые лучи солнца, разрывая пелену, а внизу тёмно-синие сумерки прячутся у подножия холмов. Невероятное зрелище. Небо переливается розовым, золотым, пурпурным. В капельках тумана отражается солнце, преломляясь на все цвета радуги. Незабываемо!

– А ты слукавил насчёт родных лесов, – ухмыльнулся я, – описываешь Чунцин точно мужчина любимую женщину.

Шен расхохотался:

– Подловил! Да, Китай тоже стал близок мне. Когда мама привезла меня сюда впервые, мне было десять лет. И я каждое утро забирался на крышу, встречая рассвет, которого не видел нигде до этого.

– Теперь мне и самому не терпится глянуть на всё это, – улыбнулся я.

– Уже скоро, – довольно кивнул Шен.

Глава 52

– Zhàndòu! – Бой! – раздался крик рефери, и я встал на изготовку напротив высокого блёклого француза.

Софиты яркой нитью опоясывали зал, в котором сейчас было пусто. Это бой на право участвовать в поединках, не более. Подтверждение моей квалификации.

И я едва стою. Подстава от Шена. Тот солгал, что всё легально. Где-то оно так и было, но лишь наполовину. Наши соревнования одобрены властями, однако то, как мои противники используют запрещённые приёмы и «грязные» захваты, говорит о том, что это просто бои без правил.

Французишка, точно пиявка, повис на моей шее, до хруста позвонков, и только окрик рефери остановил его. Но разряд мне подтвердили, необходимые нормативы я сдал.

После состязания дико болела спина и голова. Я медленно спустился с ринга, подошёл к довольному Шену и с оттяжкой, но, как у нас говорится, аккуратно, ударил его под дых. Китаец мигом сложился пополам, лицо его налилось багрянцем, а рот судорожно скривился в попытке сделать хотя бы один вздох.

Я наклонился к нему:

– Ещё раз меня подставишь, не посмотрю, какие у тебя связи, порву. Меня сейчас чуть не убили. По твоей вине. Ты забыл, что у вас тут вовсю используют грязные приёмчики?

Шен с усилием поднялся, лицо, перекошенное злобой, постепенно обретает своё обычное выражение и где-то даже проскальзывает виноватый взгляд:

– Я тебя понял, – бросает он коротко и, резко развернувшись, направляется к выходу.

Я вполне отдавал себе отчёт, чем чревато нападение на Шена, но и своей жизнью по чьей-то глупости рисковать не хочу. Меня семья ждёт.

Остановились мы в съёмном домишке, где-то на окраине Чунцина, потому мне ничего не остаётся, как следовать за китайцем. Город и правда был красив своей странной, чуть хаотичной планировкой. Он взбегал и спускался с холмов. Сами местные шутили, что из двери своего дома можно легко попасть на крышу соседнего, стоящего ниже. А ещё реки, которые пронизывали Чунцин как две огромные артерии. Здесь всё было пропитано водой: воздух, земля и даже небо казалось лишь её продолжением. Невероятно, но попав сюда во мне просто бурлила и кипела сила. Когда мы ужинали на маленьких речных причалах, где стояли небольшие закусочные, вода, точно домашняя кошка льнула ко мне, поднимаясь выше досок. Я замечал порой, как волнуются из-за этого хозяева и как мог, старался утихомирить стихию. Но и мне самому хотелось иной раз просто упасть в реку и растворится в её потоке. Я подолгу сидел на берегу, напитываясь живой энергией воды. Вот и сейчас отправился туда же. Возле нашего домишки было местечко, где склон полого спускался к самой реке. А дорогу уже хорошо запомнил и заплутать не боялся.

Город озарился пурпурными всполохами заката, но подножия холмов утопали во тьме. Завораживающее зрелище. Шен был прав: закаты и рассветы Чунциня можно было признать новым чудом света.

Я погрузил ладони в прохладную воду, потом разулся и вошёл в реку по колено.

– Вот ты где! – услышал голос Шена позади. – Так и знал, что отыщу тебя здесь. Почему тебя так тянет к воде?

– Она успокаивает, – пожал я плечами.

– Егор, – он подошёл к самой кромке, но войти в реку не решился, – ты зря сегодня вспылил. Нам нужно было видеть, как сумеешь справиться.

– Меня могли убить, – не оборачиваясь, ответил ему, – ты не раз видел, как я дерусь. Что за представление? Для чего?

– Я видел, но не они, – китаец намекал на судей наших боёв.

– Ты был обязан меня предупредить. На кону моя жизнь, не твоя.

– Согласен. Но на отборочных состязаниях ещё никого не убили и не покалечили.

– Француз поддался ярости, а такие редко следуют правилам. В профессиональном спорте его бы давно дисквалифицировали.

– Так и было, – усмехнулся Шен, – потому он и подался сюда.

– И теперь мстит всем и каждому, – кивнул я, – такие типы мне знакомы.

– Так и знал, что борцовский ковёр тебе знаком не понаслышке. Завтра бой… Ты готов? Отсрочек не будет.

– Готов. Но впредь всегда говори, что ещё твои знакомые припрятали за пазухой.

– Обещаю, – коротко ответил китаец, – пошли ужинать. Сварил кашу с мясом, перед боем самая полезная пища.

Шен хорошо был осведомлён о меню борцов, я улыбнулся и вышел из воды. Китаец протянул руку, не только чтобы помочь выбраться, но и в качестве примирительного рукопожатия. В конце концов, если меня убьют, он тоже лишится своих денег. И Шен это прекрасно понимал.

И снова свет софитов окружает ринг, только в этот раз всё иначе. На трибунах волнуется толпа, делаются ставки. Бойцы ещё никому не известны. Нет фаворита, нет и любимчиков. Посетители шумно переговариваются, оценивая наши стати. Перед соревнованием каждого бойца представляют публике, озвучивают количество выигранных поединков. Правда ли то, что говорят о нас? Проверить трудно. И дело не только в незнании языка, здесь нет интернета, где можно выведать всё о любом спортсмене. Приходится гостям полагаться на слова рефери.

В зале в основном китайцы, маленькие, как дети. Некоторые едва ли выше моей талии. Поначалу это удивляло меня, а потом привык. Взгляд выхватывает и горстки европейцев, сидящих на креслах. Меня вызывают на ковёр, сделанный по всем правилам: малый круг, за ним большой. Ограждения здесь скорее выполняют функцию декораций. Шен легонько подталкивает меня к ковру. Над головой