Читать книгу - "Лозоходец - Айлин Лин"

Китаец грустно усмехнулся:

– Родной воздух, Егор, он же в нашей крови, в каждой клеточке с самого рождения. И для каждого свой. Я бы должен любить природу Поднебесной, а вот душа прикипела к тёмным дубравам и маленьким озёрцам, что скрываются в чащах, маня к себе небесной синевой чистейшей воды. И весной меня зовут леса, где пахнет прошлогодними прелыми листьями, сыростью, оттаявшей землёй. Я равнодушен к бамбуковым рощам, – рассмеялся Шен, – мне милее наши сугробы с человеческий рост и Рождество. А как мы гуляли с соседскими девчонками на колядках! Целыми мешками притаскивали сдобу и сладости! Вот такой я неудавшийся китаец.

– Так это и про меня. Я люблю лес, рядом с нашим домом стоял кедрач. А там знаешь как? Каждое дерево поодаль от другого, это не ваши буреломы и чащи. Кедр – дерево особое, почти что сказочное. Прямое, как стрела. Раскинет свои ветви в стороны, а в них каких только птиц нет, особенно в ту пору, когда орехи созревают. А между стволами папоротники, иные выше человеческого роста. Над кедрачом даже небо другое, будто ближе к земле. Не лазурное, а синее-синее. И воздух пропитан ароматом смолы, любые болячки лечит. Проведёшь там пару часов, выходишь, а в тебе силы плещут через край, кажется, деревья с корнем можешь сворачивать. Вот он какой наш лес. И всё же степь мне милее. И разнотравье, и речки бурные, балки, поросшие клевером.

Шен достал немного еды. Усевшись прямо в траве, мы наслаждались картиной, что расстилалась перед нами до самого горизонта. Жевали медленно, молча, думая каждый о своём.

Внезапно, точно мираж, впереди мелькнуло стадо сайгаков. Тонконогие, лёгкие как ветер, они не бежали, летели над землёй. Я вспомнил их забавные мордочки с загнутыми носами, похожими на маленькие хоботки. Когда-то приходилось охотиться на них. Мясо жестковатое, сухое. Его надо с бараньим жиром готовить, иначе невкусно. Так и делают: шпигуют сайгачью ногу курдючным салом и чесноком, а потом зажаривают на огне. Запах такой! Хоть бери и режь кусками. Им одним насытиться можно.

Я взглянул на подсохшую лепёшку в своей руке, закинул последний кусок в рот и поднялся.

– Поехали? – спросил Шен.

– Да. Прошлое осталось где-то позади, а впереди Китай и борьба, а главное – возвращение к семье.

– Хандре в нашей команде не место! – хлопнул меня по плечу китаец. – Ты забыл упомянуть не менее важный момент – впереди большие деньги. А как ни крути они решают многое в наши дни. Заживёшь, как барин. Хозяйство купишь, жене платье, цацки. Деткам, опять же, всё, что надо.

– За тем и еду, – подмигнул Шену, забираясь в Фиат.

Всё, что было после, не сильно отложилось в памяти. Я почти всю дорогу дремал, насколько это было возможно в трясущейся и прыгающей на ухабах машине, или беседовал с Шеном ни о чём. Говорить о предстоящих боях он отказался, сославшись, на то, что, дескать, увижу всё сам. Меня бы, может, и насторожила такая неохота поведать о предстоящих соревнованиях, однако поддержка Луки, которой я заручился нежданно, негаданно, служила своеобразным гарантом от мошенничества. Пусть Лукьян и был бандитом, но в своих кругах его ценили за принципиальность и соблюдение договорённостей.

По мере приближения к Поднебесной становилось всё теплее. Иной раз ехали в штанах и майках, повязав рубахи на голову как тюрбан.

Так и в этот раз, Фиат мчал среди иссохших степей, оставляя за собой пыльный шлейф. Внезапно Шен остановил машину:

– Одевайся, скоро будем на месте. В таком виде нас не пропустят.

Мы, как могли, привели одежду в порядок, облачились в рубашки и покатили дальше.

Примерно через минут сорок вдали показалась ещё одна китайская стена – таможня. Высокие деревянные столбы, на которых рядами виднелась колючая проволока, будки и вышки охраны.

Очереди на таможенном пункте не наблюдалось. Оно и понятно, это вам не девяностые, когда границу с Китаем начали осаждать «челночники». Мы подъехали ближе и в сопровождении хмурых солдат нас провели к местному чиновнику.

– 給我你的文件(gěi wǒ nǐ de wénjiàn)? – Ваши документы? – спросил на китайском таможенник, смерив меня неприветливым взглядом, Шена здесь, судя по всему, знали, только и по отношению к нему особого пиетета не наблюдалось.

Шен тихо мне на ухо перевёл сказанное.

Мой попутчик отдал документы наши и на транспорт, а с ними ещё кипу каких-то бумажек. Хмурый чиновник просмотрел внимательно лист за листом и, видимо, не нашёл к чему придраться.

Шен комментировал каждую бумажку в руках мужчины. Переводил, что ли? Выездные документы он оформил сам, и я не особо в них заглядывал.

Диалог затянулся: таможенник бросал короткие вопросы, Шен отвечал, указывая то на один, то на другой пункт документов. Беседа начала напрягать меня. Я ничего не понимал, и затягивающийся допрос действовал на нервы. Конечно, для Шена это не первая поездка и он дока по таким делам, но где-то в душе гнездился страх, а вдруг развернут нас у границы.

– 可以繼續駕駛(kěyǐ jìxù jiàshǐ) – Можете проезжать, – так же хмуро сказал чинуша.

Мы прошли к машине, что одиноко стояла на нейтральной территории, в кабине царил настоящий бедлам, пограничники перерыли в наше отсутствие каждый свёрток и узелок.

– Это по какому праву? Разве так делается? – удивился я.

– Тише, – ответил Шен, – они здесь хозяева, забирайся в кабину.

Остатки наших продуктов, что мы купили по пути сюда, небрежно разбросанные, валялись на сиденьях и полу в пыли и грязи, половина просто растоптана. Я перегнулся назад и как мог навёл порядок. Уложил то, что ещё можно было спасти, остальное пришлось потом отдать бродячим собакам.

– Надо было прибрать всё получше, – посетовал я.

– Бесполезно, – махнул рукой Шен, – как я только не укладывал, всё равно разбросают, испортят.

– Так, хоть бы предупредил. Съесть надо было всё и много не покупать.

– Потому я и взял в два раза больше, чем нам надо, – хохотнул китаец, – дальше нескоро ещё деревеньки или город попадётся.

Вокруг и правда расстилалась иссушенная степь, с сухой травой, что трепетала на ветру.

А потом началось настоящее чудо: унылый пейзаж закончился, словно некая полоса отчуждения, и нашим глазам открылся совершенно другой вид.

Зелёные равнины, холмы, окутанные изумрудной вуалью лесов, вдали показались залитые водой рисовые поля, сияющие на солнце, как драгоценные камни среди нефритовой травы.

– Ух ты! – не сдержал я эмоций. – Красота-то какая!

– Да, – с гордостью подтвердил китаец, – здесь удивительная природа. Вот посмотришь дальше, то ли ещё будет. А в Чунцине, ущелья Санься –