Читать книгу - ""Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев"

введенный в мочеиспускательный канал. Представьте, что вам засовывают его туда по нескольку раз в день! Для этого нужно жить в больнице или иметь личную медсестру. Не у каждого есть такая возможность, о дискомфорте помолчу. Помогала операция, но она была тяжелой. Путь к железе через мочевой пузырь давал большую летальность. Врачи искали методы. Для начала за границей додумались удалять простату через мочеиспускательный канал с помощью специального зонда-ножа. Ее назвали «операцией Де Голля». По слухам, прославленный генерал был в числе первых, к кому ее применили. Счас! Ни один врач в здравом рассудке не станет оперировать президента страны, используя непроверенный метод. Де Голь просто оказался самым известным пациентом. Методика развивалась, появились лазеры. В моем времени аденомэктомия — рядовая операция, удаление аппендицита, порой, сложнее. Но здесь по-другому.

Завершился второй день конференции. Попрощавшись с коллегами, я вышел за ворота. Стоял теплый летний день. Отказавшись от извозчика, я пошел к гостинице. Там у меня номер — сняли по моей просьбе. В переполненном городе это непросто, но Бурденко хирург-консультант фронта, здесь это величина. Можно было остановиться у Леопольда, но я не захотел. Это Карлович ему друг, а я никто. К тому же врач любопытен. Начнет выспрашивать про Германию, сразу проколюсь. И без того косяков набросал — не собрать.

На улице было оживленно. Спешили по делам прохожие, гуляли няньки с детьми, что узнавалось по одежде — куда более скромной, чем у воспитанников. Катили по булыжной мостовой коляски — кабриолеты или ландо. Не разбираюсь я в этом. В том мире у меня был автомобиль хэтчбек — так звали этот тип кузова. Мне он нравился…

— Валериан Витольдович?..

Девичий голосок. Это кто? Оборачиваюсь. Меня догнала открытая коляска, запряженная парой лошадей. На сиденье — барышня. Кремовое платье в кружевах, такого же цвета шляпка с большими полями, прихваченная лентой под подбородком. Из-под полей на меня смотрели глаза — большие, черные под ресницами-опахалами. Знакомые глаза…

— Здравия желаю, Елизавета Давидовна!

— И вам доброго вечера! — улыбается девушка. Хм! А зубки у нее — мечта стоматолога. Не в смысле выдрать и заменить, а для рекламы кабинета. И остальное хоть куда. Нежный подбородок, тонкие черты лица… Есть в юных семитках какое-то особое очарование. С возрастом оно проходит, но сейчас — смерть мужчинам. Той ночью я ее толком не рассмотрел — не до того было, а вот сейчас дошло.

— Ехала мимо, смотрю, вроде вы идете, — продолжила Полякова. — Случайно получилось.

Так я и поверил! Дочка местного олигарха случайно катается у военного госпиталя. Самое место для прогулок.

— Решилась окликнуть. Я вас не фраппировала[181]?

— Как можно, Елизавета Давидовна? Рад вас видеть.

— Я вас тоже. Не составите компанию?

— С удовольствием.

Забираюсь в коляску.

— Трогай, Фрол!

Ага, это мой крестник. Оправился, значит. Как его голова? Под фуражкой не видно. Здесь все ходят в головных уборах, даже летом. Женщины носят шляпки или платки — в зависимости от положения в обществе. Кучер щелкает кнутом. Лошадки повлекли повозку по мостовой.

— Прочла в газетах, что вы приехали в Минск на какую-то конференцию, где выступили с докладом, — продолжила Полякова.

Теперь понятно. Узнала и решила навестить. Но прямо сказать это нельзя — неприлично. Нравы здесь патриархальные.

— Меня пригласили.

Полякова укоризненно смотрит на меня. В глазах невысказанный вопрос: «Мы, ведь, тоже приглашали?» Пожимаю плечами. Лицо Поляковой грустнеет, но очарования не теряет. В ее возрасте это невозможно.

— Останови, Фрол! Мы погуляем.

Понятно: не хочет говорить при кучере. Коляска замирает у входа в сквер. Деревянная ограда из реек, тенистые деревья. Соскакиваю на мостовую и протягиваю Поляковой руку. Она у меня в перчатке. Я в парадном мундире с орденами — все же Минск приехал. А ордена снимать здесь запрещено: наградили, так носи!

Полякова выпархивает из коляски и берет меня под руку. Так, парочкой, и заходим в сквер. Людей здесь хватает. Военные и гражданские, мужчины и женщины. Многие толпятся у небольшого фонтана, выложенного из камней. На невысоком постаменте — скульптура. Мальчик обнял лебедя, а тот фонтанирует струей из клюва.

Проходим мимо и углубляемся в аллею. Лиза ведет меня уверенно. В укромном уголке (хотя какой он укромный — сквер совсем небольшой) находим незанятую скамейку.

— Присядем?

— Как скажете.

Лиза устраивается на скамье и расправляет складки платья. Занимаю место сбоку. Она смотрит на меня. Черт! Какие у нее глаза!

— Вы получили мое письмо?

— Да.

— А от отца?

— Тоже.

— Но к нам не заехали.

— Не успел.

— А собирались?

М-да… Этой барышне палец в рот не клади.

— К чему этот допрос, Елизавета Давидовна?

— Вы не понимаете! — Глаза ее наливаются влагой. Тонкие пальчики мнут кружевной платочек. — С того вечера я сама не своя. Как вспомню этих разбойников… Вы явились, как ангел с неба и покарали нечестивцев, но затем исчезли. Мы хотели вас отблагодарить.

— Вы это сделали в письме. Ваш отец — тоже.

— Этого недостаточно. Вы заслужили награду.

— У меня есть, — касаюсь пальцами орденов.

— Это не от нас.

— Мне достаточно.

— Не хотите принимать нашу благодарность?

— Ничего особенного я не совершил. Проходил мимо и заметил женщину, которой угрожали ножом. Поступил, как должно офицеру и врачу. За такое не награждают.

Похоже, я ее обидел. Губки задрожали.

— Скажите честно, Валериан Витольдович! Вы не хотите принимать нашу благодарность из-за того, что мы евреи?

М-да…

— Причем здесь это? Врачи не делят людей по вероисповеданию. Когда перед тобой раненый, мысли о другом. Задеты ли важные органы, повреждены ли сосуды, удастся ли остановить кровотечение. А еврей он или, скажем, татарин, не имеет значения.

— Простите! — Она смутилась. — Я неправильно рассудила. Подумала: вы аристократ, а я дочь купца.

— И что?

— Аристократы презирают купцов, особенно из евреев.

— Я бедный аристократ, Елизавета Давыдовна. Состояния нет, на хлеб зарабатываю руками. С чего мне вас презирать? Да и времена изменились. Все эти титулы — чепуха. Важно, что ты представляешь собой — и только.

— Вы говорите, как бундовец!

— А это кто?

— Не знаете?

— Не имел чести.

— Есть такая организация — Бунд[182]. Они хотят изменить государственный строй через революцию. Упразднить монархию, устранить неравенство в обществе, для чего ликвидировать сословия и отобрать заводы и фабрики у богатых.

— Для чего?

— Чтобы отдать их народу.

— Каким образом?

— Не знаю. Они об этом не пишут.

— Потому что сами не знают. Это беда всех революционеров. Разрушить старое они мастера, а вот создать новое мозгов нет. Лучше б делом занялись. Например, получили образование и заняли достойное место, о котором