Читать книгу - "Брак с Медузой - Теодор Гамильтон Старджон"

Густой лес виргинской сосны и карликового клена, песчаная почва, с одной стороны каменистый обрыв и на краю обрыва, словно пятно гниения, развалюха без крыши – вот что открылось ему в конце пути.

Больше, чем есть, чем пить, чем остаться один, Гарлик хотел отдохнуть; но отдыхать ему не позволили. Тяжело дыша и шмыгая носом, он опустился на колени и принялся возиться с веревками своего саквояжа. Достал металлические стержни, ртутные элементы, лампы, провода, начал прилаживать друг к другу. Что делает, он не знал – этого и не требовалось. Всю работу выполнял конгломерат инопланетных разумов, отчасти прямыми приказами, отчасти косвенным контролем нейронных связей, пробиваясь сквозь туман и вязкую жижу Гарликова сознания. Все это Гарлику совершенно не нравилось; но протестовать он мог только стонами, ворчанием и хныканьем. Так что он стонал, и ворчал, и хныкал – и не отрывался от своей работы, пока не завершил ее.

Когда все закончилось, Гарлика отпустило. Он отвалился от труда рук своих, словно кто-то обрезал натянутую между ними веревку. Тяжело упал, потом приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, что же это он такое смастерил; потом изнеможение взяло над ним верх, и он уснул.

К тому моменту его работа представляла собой сложное сплетение проводов и деталей, к которому здесь и там крепились образцы металлов. Это устройство обладало важной способностью. Оно могло принимать и выполнять приказы из космоса напрямую, без посредников в виде мутного сознания и дрожащих, неловких пальцев Гарлика.

Пока Гарлик спал, устройство начало работать.

Внутри мотка проволоки с квадратным сечением вдруг задымился песок. Приподнялся холмиком, опустился, снова приподнялся и опустился. В нем появилось углубление необычной формы. К этому углублению, отлепившись от машины, поползли цепочкой образцы железоникелевого сплава. Они падали на песок, таяли, текли, меняли форму. Кружились все быстрее в водовороте песка и металла, словно при рождении песчаного демона – и наконец слились воедино и образовали нечто новое. К песчаному дну подкатился свернутый провод из эмалированной меди, здесь остановился… начал раскручиваться, а свободный конец его змеей пополз к новорожденной железоникелевой детали, потыкался туда и сюда… слабый запах гари – и в следующий миг провод был приварен точечно в семи местах и пережжен там, где не нужен.

Изначальное творение Гарлика пересоздавало себя: одни его части оставались в стороне, другие ползли к растущему агрегату и присоединялись к нему. Иногда наступала долгая пауза – словно нечеловеческий разум меняющейся машины прикидывал свои дальнейшие действия; иногда машина начинала трястись, как будто тряска помогала ей скрепиться прочнее, или же выкидывала с одной стороны механическую «ложноножку» с Т-образной антенной, и антенна принималась раскачиваться в воздухе, словно что-то ища. То вдруг машина работала в лихорадочной спешке, пробуя и отбрасывая материалы один за другим; в одну из таких минут торопливого поиска Т-образная антенна повернулась и нацелилась на соседнюю скалу. На миг все замерло, по антенне пробежало фиолетовое свечение; а в следующий миг в скале появилась выбоина, и холодное облако пыли – содержащей следы серебра, следы меди и несколько боросиликатов – подлетело к новой машине, всосалось в нее и исчезло без следа.

Когда работа закончилась, устройство представляло собой… то же, что смастерил Гарлик. В каком-то смысле. Однако связь новой машины с оригиналом была такой же, как у супергетеродинного радио с двадцатицентовым детекторным приемником. И, как и ее предшественница, едва родившись, она начала строить новую, улучшенную версию себя.