Читать книгу - "Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин"

глянул в лицо Изаберу, и выражение лица юноши еще сильнее встревожило его.

– В чем дело, Изабер? – спросил он.

Тот не ответил. Человек, распахнувший перед Итале дверь, спросил:

– Вы господин Сорде?

– Да, а вы кто такой?

– Войдите, пожалуйста, в квартиру.

Итале повиновался; за ним по пятам следовал второй тип, тот, что спустился сверху. Первый аккуратно закрыл за ним дверь, очень стараясь не шуметь.

– Итак, вы Итале Сорде, сотрудник столичного журнала «Новесма верба»?

– Да.

Возникла пауза. Итале некоторое время тупо смотрел в пол; второй полицейский стоял у него за спиной точно деревянный истукан.

– Может, присядете, господа? – предложил Итале уверенным, но несколько неприязненным тоном.

Однако все продолжали стоять. Никто из них в лицо ему не смотрел.

– Ну и стойте, ежели вам угодно, – сказал он и сел на свое обычное место за письменным столом.

– Это вы написали, господин Сорде?

Перед ним была его последняя корреспонденция, отосланная в Красной: две статьи и личное письмо к Брелаваю.

– Когда я в последний раз видел этот конверт, он был запечатан, – с отвращением заметил Итале и устало откинулся на спинку стула, чтобы хоть как-то заставить себя усидеть на месте и сдержать приступ бешеного гнева. – А что, это ваш профессиональный долг – вскрывать чужие письма, или же вы делаете это удовольствия ради?

– Это вы написали?

– А кто вы, собственно, такой?

– Моя фамилия Арасси, – раздраженно ответил полицейский; голос у него был довольно высокий, лицо умное, хотя и невыразительное.

– А моя – Сорде. Впрочем, это вы уже знаете. И видимо, именно это, на ваш взгляд, не дает мне ни малейшего права задавать вам вопросы? Но все же хотелось бы знать: с какой стати вы оказались в моем доме и кто вы такие? Вы намерены предъявить мне ордер на арест или же просто пытаетесь меня припугнуть?

– Я отвечу вам только на один вопрос, все остальные могут и подождать. Да, вы арестованы, господин Сорде. Так, Гавраль?

Один из тех, что находились в комнате, мрачноватый молодой человек лет двадцати, кивнул.

– А вам лучше надеть пальто, господин Изабер. Эта квартира будет опечатана до конца следствия. Вы, господин Сорде, также можете взять с собой кое-что из одежды.

– Позвольте мне сперва взглянуть на ваши документы.

Арасси предъявил ему ордер, подписанный Кастуссо, начальником поланской полиции.

Изабер по-прежнему стоял как вкопанный. Итале подошел к нему.

– Пошли, Агостин, – сказал он и, чуть понизив голос, сердито прибавил: – Ну что ты замер, точно кролик перед удавом? Надевай пальто!

У Изабера на глазах выступили слезы, и он прошептал, глядя на Итале:

– Мне так жаль, Сорде!

– Ладно, бери пальто, и пошли.

В закрытой карете их доставили по темным, исхлестанным дождем улицам на вершину холма, к тому самому зданию, которое Итале видел, когда впервые въезжал в Ракаву. Здесь, в старинной башне с зубчатыми стенами, разместился Верховный суд. Очертания башни, мрачно проступавшие сквозь изморось, расплывались в свете фонарей на крыше кареты. В теплой комнатке без окон и с обшарпанными стенами Арасси кратко допросил арестованных в присутствии секретаря.

– Очень хорошо, господин Сорде, – сказал он, потирая лоб, словно у него болела голова. – Благодарю вас за исчерпывающие ответы. Вы и господин Изабер задержаны и останетесь здесь до судебного разбирательства.

– В чем нас обвиняют?

– Статья пятнадцатая: деятельность, направленная на нарушение общественного порядка. Это самое распространенное обвинение, господин Сорде.

Не так уж он плох, этот Арасси, подумал вдруг Итале. Вежливый, усталый, суховатая ироничная манера говорить…

– Я знаю. Когда примерно состоится суд?

– Не могу сказать. Возможно, уже через несколько дней. Но обычно рассмотрение такого дела занимает около двух месяцев.

Арасси кивнул полицейским, и двое из них повели Итале и Агостина по коридору и куда-то вниз по длинной лестнице с каменными ступенями, потом вверх на три пролета, потом по извилистому коридору в какую-то темную комнатку. Когда они вошли, один из полицейских спросил с иностранным, немецким или чешским, акцентом:

– Господа, прошу сообщить: есть ли у вас при себе ножи, боевые или перочинные, или какие-либо иные металлические предметы?

Изабер машинально протянул ему свой перочинный нож; Итале – столь же машинально – этого не сделал и очень удивился, на следующее утро обнаружив свой ножик у себя в кармане.

– Очень хорошо. Спокойной ночи, господа.

Дверь камеры с громким щелчком захлопнулась.

– Что же вы… – начал было Итале, обращаясь к захлопнувшейся двери, и тут же отступил от нее в изумлении, увидев, что буквально в нескольких сантиметрах от него с топчана поднимается некая безликая фигура.

Человек этот не то простонал, не то всхрапнул, но не сказал ни слова. Камера освещалась лишь тем скудным светом, что проникал сюда из коридора сквозь дверную решетку. Помещение было очень странным: до потолка метров пять-шесть, дверь в высоту тоже не меньше трех-четырех метров; в полумраке это создавало какой-то странный эффект. Бесформенная фигура на топчане, вынырнувшая из-под тюремного одеяла, явно была человеческой, хотя лица этого типа по-прежнему было не разглядеть.

– Ага, сокамернички? – воскликнул человек на топчане, и при этих словах Итале окончательно понял, что находится в тюрьме.

– Да, видимо, так, – подтвердил он.

Ему очень хотелось расспросить старожила, однако пришлось заниматься Изабером. Несчастный юноша, присев на корточки, раскачивался на каблуках взад-вперед и не говорил ни слова. Итале окликнул его, но он не отвечал и только продолжал раскачиваться. В конце концов Итале рассердился, рывком поставил мальчишку на ноги, рявкнул: «Сядь!» – и подтолкнул Изабера к скамье, тянувшейся вдоль двух стен камеры.

– Да возьми же себя наконец в руки!

Он нарочно говорил с Изабером так грубо, и это подействовало: юноша уронил голову на руки и разрыдался.

– Так, теперь рассказывай. Как долго они ждали меня в квартире? – Итале намерен был во что бы то ни стало вытащить Изабера из омута бессильного отчаяния.

– Не знаю. Может, час… – прошептал Изабер, пытаясь унять рыдания. – Нет, я не помню!

– О чем они тебя расспрашивали?

– Не знаю. Я старался не отвечать. Я вообще ничего им не сказал! Пресвятая Дева Мария!.. – Он закрыл руками лицо. – Прости меня, Итале, прости!

– Послушай, Агостин, они ведь пытаются запугать нас, так будь добр, не доставляй им такого удовольствия, а?

– Ага, господа! Вы, как я понимаю, политические? – воскликнул их сокамерник довольно язвительно; лица его по-прежнему видно не было.

– Да. Моя фамилия Сорде. – Итале не знал, нужно ли ему представляться, но сделал это на всякий случай. Изабера, который все еще плакал, он представлять не стал.

– Сорде? Вы из Красноя? Какая честь! Не скажу, что удивлен, но польщен! – Человек засмеялся – резким, каким-то заискивающим смешком. –