Читать книгу - "54 по шкале магометра - Мария Папкова"

class="p1">Там, где я жил, о счастье никто не думал. Ты существуешь, делаешь, что умеешь и что должен, а хороша ли твоя жизнь, полна ли – какая разница. Не человеческое дело – оценивать свою жизнь. Вот только когда в мои сны пришел город художников, задуматься пришлось. Все стало четким и ясным, как при свете молнии. Вот место, куда я должен попасть, а вот мой город, дом и планы на будущее – все высохшее, сморщенное и бесполезное.

Не хотел никому говорить. Думал, перетерплю. Пришел заказ на сборку каркаса восьми высоток, и я должен был стать старшим в артели. Карьера моя шла в гору, и я не собирался ломать себе жизнь. Но каждую ночь я видел себя сидящим на высокой черепичной крыше, а подо мной зеленый город, где в каждом дворе сушились холсты, бородатые дядьки обтесывали заготовки статуй, по улицам таскались студенты с мольбертами. А я смотрел на это сверху и знал: вот оно – мое место, здесь я должен быть. Зачем? Почему? Что мне, альпинисту, делать в этом городе, полном художников?

В конце концов зов победил. Мама плакала, невеста плюнула мне под ноги, а отец неделю пил, прежде чем вручить мне походный рюкзак и выставить за порог. С тех пор прошло три года, а я все ищу свой город. Зов указывает только примерное направление, но сколько еще идти – неизвестно. Мир-то бесконечен. И полон холода.

С Напрокат мы встретились три недели назад и с тех пор шли вместе. И мой, и ее зов тянули нас в одном направлении. Когда она радовалась, кончики ее волос становились рыжими. Она носила традиционную одежду металлургов – черную кожаную куртку, плотно обшитую железной мелочью, кожаные же штаны и высокие шнурованные ботинки с тупыми носами. Волосы она подрезала ножом, а ее плечи были шире моих. Но это ее не портило. Ее вообще ничего не могло испортить.

Как и мне, Напрокат каждую ночь снился один и тот же сон.

– Представь, Кошка, как будто рассвет, и я иду. А вокруг из травы выглядывают маленькие глазастые зверьки, евражки – специально слово вызнавала. И холмы, холмы до самого горизонта, и я по ним – то вверх, то вниз…

– Если евражки, тогда сопки, не холмы…

– Со-опки, – напевно повторила Напрокат, и выцветшие кончики ее волос внезапно окрасились рыжим, – да, сопки и евражки. Вот как выглядит мое счастье, Кошка.

***

Мы знали, что рано или поздно нам придется расстаться, но предпочитали об этом не говорить. Вели себя как люди, у которых впереди долгая счастливая жизнь. Но когда в полдень последнего для августа вышли на перекресток, мы оба знали – все заканчивается здесь. Мой путь уходил на юг, зов Напрокат тянул ее на восток. Ошибиться было нельзя.

В центре перекрестка, через который никто не ездил, мы сели прямо в пыль. Расстелили брезент, достали консервы и воду, ели, не глядя друг другу в глаза, вертели на языках один и тот же вопрос, набирались смелости спросить.

– Может ты… со мной? На юг? – Я выдавил из себя эти бесполезные слова, как пасту из тюбика.

Напрокат только покачала головой. Посмотрела исподлобья, наколола на вилку кусок рыбы из банки, повертела в руке.

– Кошка, а может ну его, твой город маляров? Что тебе там делать? Ты и рисовать-то не умеешь.

– На сопках для альпиниста тоже работы не много.

– На сопках у тебя есть я. А евражки милые. Тебе бы понравились. Мы бы завели детей, катались бы на мокике по сопкам.

– Нет у тебя мокика, – заметил я.

– Ну так сделаю! – отрезала Напрокат.

Она посмотрела на меня, как человек, только что решивший сложную математическую задачу.

– Слушай, Кошка. Пусть так, не хочешь со мной, так разойдемся на этом перекрестке, ладно, принято. Но прежде, прежде… Помоги мне мокик собрать, а? В конце концов, где, если не здесь, рядом с мусороводом?

Этой ночью мне впервые было тепло. Мне слились домны и расплавленный металл.

***

Конечно, мы бы не смогли сделать мокик ни на бензиновом ходу, ни на солнечных батареях. Оно и к лучшему. Как бы Напрокат его чинила на сопках-то? Так что мы остановились на обычном цепном трехколеснике.

Прорывы мусоровода случались постоянно. Прежде чем умная труба успевала затянуть свои раны, вокруг успевала вырасти настоящая свалка, на которой можно было найти почти что угодно. Мы перевернули не одну такую. В результате обнаружили остатки двух трехколесников и крепкий каркас садового гусеничника. На распределительной станции нашелся резак и сварочный аппарат. Так что под руководством Напрокат мы собрали устрашающую конструкцию с зубастым ковшом спереди и ржавой клеткой сзади. В клетку запросто мог поместиться человек.

– Зачем она тебе такая здоровая? – допытывался я.

– Кочевать буду, сегодня здесь, завтра там. Вещи надо куда-то складывать.

– У тебя вещей-то почти нет.

– Пока нет.

***

Мы долго не могли решить, как делать сиденье. Напрокат хотела настоящий железный трон. Но ни она, ни я не представляли, как это должно выглядеть. В конце концов мы решили снова поискать вдохновения на свалках

В этот раз мы направились в другую сторону и неожиданно для себя наткнулись на городок мусорников. Эти птицы умны. Их жизнь тесно связана с мусороводом. Из него они добывают и пищу, и строительный материал для своих жилищ.

Но войдя в городок, я усомнился в разумности мусорников. Они строили относительно сложные конструкции из того, что добывали в трубе, и в то же время гадили там, где жили, в чудных домиках из сломанной мебели, рекламных щитов и хлама, на узких кривых улочках, даже на крышах.

Мы петляли меж удивительных лачуг, и каждая приводила Напрокат в восторг. Изнутри на нас смотрели настороженные глаза. Впрочем, особенно испуганными мусорники не казались. И скоро мы поняли, почему – у них было время привыкнуть к людям…

С лица этого дядьки-борода-по-пояс не сходила блаженная улыбка. Он был абсолютно невменяем, весь в липкой жиже и птичьем помете. Он приветствовал нас невнятным ворчанием, шумно пустил газы и уполз в свою лачугу.

– Этот-то что здесь делает?! – я повернулся к Напрокат.

– Как что? Кошка, это же везунчик вроде нас с тобой. Услышал зов, ходил, бродил, нашел свое счастье, а после прожил здесь лет пятьдесят. Теперь он в маразме.

– Что?! Он же деградировал в ноль, до уровня мусорников!

– Ну и что? Зато он счастлив.

– А смысл? Какой смысл быть счастливым вот так?!

Напрокат вдруг оказалась передо мной. Положила руки мне на