Читать книгу - "Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева"

– Вежливо ли так долго медлить?

– У нас в землях кое-что принято, – сказала Карина, пока Гюрза тихонько отпивал из пузырька, – мы сочиняем благодарственную песню. Наши старшие нас выгонят, если вдруг мы её тебе не исполним сразу же.

Гюрза поперхнулся, но отхлебнуть успел – и в кулаке протянул ей свой пузырёк. В рукаве хранил, что ли? Карина занавесилась волосами и хлебнула тоже. Фу, как мята. Лишь бы вот эта память, если что, сработала.

– Мы готовы, – сказал Гюрза, и в зале начало светлеть. – Вручи же нам свои дары, о Людвиг Радостный.

Гюрза встал на колени, и Карина встала тоже. Людвиг сам защёлкнул застёжки.

Глава 12

И ничего не произошло. Они встали, невидимые трубы протрубили (Карина на миг словно бы увидела разноцветные флаги на башнях, но потом они исчезли), еда в тарелках кончилась будто сама собой – и всё на этом. Даже шея не чесалась.

Гюрза фыркнул под нос:

– Собственность модели, – и тут же велел: – После обеда не расходимся.

То есть вот этот вот зануда, который ей приказывал, будто главнее его никого на свете нет, – вот этот из всех возможных даров попросил память для Катьки?

– Я не знал, что придумать.

Им, оказывается, и правда нельзя было вдвоём остаться у кого-то в комнате, «это вопросы репутации», да ну конечно. Светлый дворец, а туда же! Так вот, вместе и в тишине остаться им было нельзя, поэтому они пошли на ярмарку – в самый свет, в самый шум, и Гюрза шептал на ухо, щекотал волосами. Волосы пахли можжевельником и дымом, всё время хотелось чихать.

– Я не знал, что придумать. А тут хоть какая-то польза.

– Хоть какая-то!..

– Ну, я же знал, что ты так этого хочешь.

– Послушай, зачем я твоему отцу?

Ну вот, наконец-то она это спросила. Просто когда совсем рядом кричат: «Утренний сон – дешевле не найдёте!» или «Плохие годы, плохие годы дорого куплю!» – проще всего делать вид, что это всё происходит не с тобой.

– Я не знаю, – сказал Гюрза, – и я тебе сейчас вру, потому что на самом деле всё-таки догадываюсь. Но мне нельзя об этом говорить.

– Ну ничего себе, – Карина случайно двинула локтем по очередному прилавку, прямо по маленьким синим серёжкам и тонким браслетам, – ой, извините. Вам помочь разложить?

– Нет уж, – процедил высоченный юноша с тёмными волосами в хвост, в кожаном фартуке, – не нужно. Ты не знаешь очерёдности, дитя людей.

– Ну и пожалуйста, – буркнула Карина, и Гюрза под руку потащил её вперёд. Локоть болит. О чём-то бишь она?

А как хочется синюю серёжку, самую маленькую, хотя бы одну. Почему у всех есть, а у неё нет? И браслетов она взяла бы штуки три, да нет, пять, и ходила бы гремела, а потом раздала бы, и пусть бы все просили, потому что…

– Карин, – сказал Гюрза, – Карина, ты что?

А чего он вообще к ней под руку-то лезет? Она его просила? Нет, просила? Интересуется он тут! Вырвала руку из его этой чинной женихачьей хватки, оскалилась:

– А тебе какое дело?

Сам за неё волнуется, а как про план отца сказать, так это нетушки!..

– Я могу утверждать вот что, – проговорил Гюрза почти что нараспев, и на миг дышать стало легче, и глаза перестало жечь. И шею тоже. Стоп, а почему вообще шея под ошейником начала так гореть? А сейчас-то всё прошло, будто Карина очутилась в библиотеке, или в прохладной спальне, или хоть в беседке.

– Отец никогда ничего не делает зря. Если он тебя спас, а он тебя спас, то вряд ли только потому, что пожалел. Но…

– То есть если б у него не было цели, он бы меня спас зря, да? Вот тогда было бы зря?

– Послушай, я не то слово использовал. Он никогда ничего не делает просто так. Значит, ты нам зачем-то пригодишься. Не обязательно это что-нибудь плохое.

– Но точно ты не знаешь.

– Да откуда мне!

– Он врёт вам, – сказала ладная круглолицая женщина с колокольчиками в косе. – Он врёт вам, барышня. Перстень на враньё хотите? Чтоб нагревался, когда рядом лгут. Полезная вещь!

– Хочу, – сказала Карина, – но не куплю. Вам-то какая разница?

Вот так она и знала! Все они говорят что-то не то, все они говорят кусками, говорят загадками, а ей разбирайся! Будто она виновата, что не знала ни про испытания, ни про правила, ни про память… Так, погодите-ка, она же хотела поблагодарить? Гюрзу. За то, что он попросил память для Катьки, хотя мог бы попросить чего угодно ещё. Так почему теперь она стоит посреди аллеи, трясётся, как будто вытащили из постели на мороз, из хорошей постели, тёплой, а женщина предлагает:

– Вполцены отдам!

– Да не нужны нам ваши перстни! – отозвался Гюрза. – Карина, что с тобой? Стой, дай-ка я…

Он приложил ладонь ей к шее – как ко лбу прикладывают – и тут же отдёрнул.

– Он раскалился, – пояснил, – то есть твой ошейник. Сильнее, чем что-либо в этом само́й игрою проклятом дворе.

– Нельзя так говорить!

Это возмутилась продавец перстней, и Гюрза уронил ей:

– Можно. Я сын злодея, мне положено всё проклинать и возводить напраслину. У меня отвратительный характер. Да, Карина?

Да это у неё он отвратительный. Человек память для подруги дарит, а она берёт наезжает.

– Твой тоже нагрелся. – Да не просто нагрелся, а как будто над свечкой рукой провела. – Это, то есть, они работают?

– А тебе сложно не задавать глупые вопросы? Извини. Работают.

Ой, вот бы врезать ему. Или сесть прямо на песок здешней аллеи и рыдать вдоволь. Или обратно в интернат. Или подраться. Нет, нет, она должна нормальной быть. Нужно понять…

– А у этого есть какой-то принцип? Всегда, в любой игре есть слово, на котором всё кончается. Ну то есть выиграть-то ты можешь? Правила должны же быть. Как когда мне вопросы нельзя было задавать. А тут чего нельзя?

– О плохие сюжеты, – сказал Гюрза и вдруг зажмурился, – как же ты… Прости. Мне очень стыдно и одновременно хочется всех… не знаю. Будто все глупей меня.

– Это мы будем глупей Людвига, если сейчас поддадимся ошейникам и поссоримся. Это же из-за них мы ссоримся, верно?

– Чтобы я был его глупее?..

Тихо. Спокойно. Стуки-стуки за себя. Вы не за этим же сюда пришли, не доказать, какие вы великолепные, а сейчас – как там говорила Слалом? – «с оловянными глазами»…

– Мы же не задали параметр для памяти, – сказал Гюрза, – мы не назвали,