Читать книгу - "Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева"

Карина выползла из-под кровати и перекатилась на спину. Даже волосы извозюкались, что говорить о топике и о штанах. Всё мокрое. Всё какое-то истрёпанное… А тело ломит, будто весь корпус отдраила.

– Нет, ну вы как хотите, – послышался почему-то голос Олеандра, – а я считаю, что она прошла.

– Да, – согласился женский голос. Та женщина с ярмарки, с васильками и мечом! – Да, да, прошла. Мы и так долго её мучили.

– Да, долго, – сказал Олеандр, – да я просто про боцмана хотел узнать.

– Да вы куда старушку дели?

Карина села из последних сил.

Глава 11

– Ты что, – сказал Гюрза за обедом, и ложка с супом-пюре замерла в его руке, – не знаешь, что такое испытания?

Было бы здорово ткнуть его вилкой. И Карина ткнула бы, если бы знала, какой именно положено. Тут были даже двузубые, похожие на тощие рыбьи хвосты. И ещё всякое: ложки побольше, ложечки поменьше… Всё это так стройно разложено на кружевной салфетке, что Карина вообще не ела. Мало ли что произойдёт.

– Ты что, – сказал Гюрза, – ешь! Здесь нет подвоха. Всё-таки чары – это одно, а еду испортить…

У Ференца за столом все сидели как попало, только за место рядом с ним вступали в драку, и то Карина как-то победила. У Людвига все ели где положено: сияющие эльфы – там, эльфы потише – здесь, сам Людвиг с Сашей – во главе стола, а простых слуг, людей, вообще не было видно.

Посреди зала, на белом постаменте, лежала роза – под стеклянным колпаком. Вокруг порхала скрипка, и вверх-вниз летала флейта, и музыка лилась сама собой.

– Нет, – сказала Карина. Хоть бы одна завалящая бас-гитара здесь была! – Нет, я не знаю, что такое испытания, и кое-кто мог бы об этом помнить и предупредить!

– Прости, – Гюрза накрыл её ладонь своей и тут же отдёрнулся, – прости, всё время забываю, что ты не отсюда.

– Да? А мне голову за три минуты пришлось мыть!

На самом деле эльфы после всех её мучений очень быстро и опутали её блестящим платьем, и высушили волосы. Мирно возились с ней в её же комнате, будто не сами же до этого разыграли. Даже что-то объяснили.

– Я думал, эту шутку все уже знают, – сказал Олеандр, – это ведь самые азы: старая нищенка, которая на деле добрая фея.

– Вот только добрых фей не существует, – возразила женщина. Её, кстати, на самом деле звали Мелиссой, а не Традесканцией, и на ней было платье в мелкие цветочки. – Есть только мы и разные трактовки.

– И в какой же вы любите слушать анекдоты?

– Не знаю, – сказал Олеандр, – мы не ведём подсчёта вашим байкам. Но это правда так.

– А верно говорят, что вы подкидываете младенцев на балконы?

В интернате рассказывали: женщина вывесила за окно пельмени, а когда вернулась, в свёртке болтался грудничок с блестящей кожей. А пельменей уже не было!

– Не знаю о балконах, – сказал Олеандр, – может быть, кто-нибудь из юных…

Мелисса закивала:

– Было, было.

– Да?..

Как будто бы эти сияющие тоже не всё знали. В любом случае их-то одежда им хотя бы подходила, а для Карины это платье было – вот как если б её закутали в жёсткий, засохший уже бинт и сверху блёстками присыпали.

Такое кружево колючее и топорщится!

– Стой, – сказала Мелисса, – дай подправлю. Это не в счёт благодеяния, не беспокойся.

– Не в счёт чего-чего?

Оказывается, если ты прошёл какое-то их испытание – был вежлив со старушкой, спас зверя в беде и всё такое прочее, – то они тебя как-нибудь благодарят. Что-нибудь дарят.

– Алмазов на каждое слово давно никто не преподносит, – сказал Олеандр. – А жаль, было красиво.

– Это что, у меня изо рта алмазы падать будут? Нетушки, спасибо!

– Подумай, – Мелисса сидела на диване, под которым Карина не успела протереть, и ничто в ней не напоминало Традесканцию. Впрочем, может, ею Олеандр притворялся? Когда Карина вылезла из-под кровати, все уже были в собственном обличье. – Подумай. Может, жениха? Долго и счастливо?

– Она дитя по их нынешним меркам, – ответил Олеандр даже раньше, чем Карина сама успела возмутиться, – ей ещё рано. В нынешние времена это так считается.

Он прохаживался по комнате и расставлял все местные безделушки в ряд. Колечки, и шкатулки, и подставки для колец – тонкие ландыши, худые кошки с длинными хвостами.

– Да не нужен мне жених, – отказалась Карина.

– Тогда какое из «долго и счастливо» тебе нужно?

«Долго и счастливо» – это что, уже конец? За то, что она пол протёрла?

– Но я же не хочу, чтоб всё закончилось!

Может, веснушки у них попросить? Тоже чёрные, как волосы. Хотя нет, надоедят ещё потом…

– А Сашу помочь увести отсюда – это к вам или нет?

– Это подсказка, – сказала Мелисса, – она весит мало. Возьми ещё что-нибудь. Но ты уверена, что не хочешь сейчас выйти из истории?

– С чего бы это?

То есть Гюрза будет выбирать, и ошибаться, и избегать опасностей, и на кого-нибудь орать, и ликовать, и Ференц будет, и Алиса – а Карина что?

– Мы видим некоторое будущее, – сказала Мелисса. Глаза у неё были – как пруд в лесной глуши. – Очень немного. У тебя – разочарование.

– Оно уже случилось.

Наверняка же они Ференца имеют в виду. Только-только стоило подумать, что на кого-нибудь из взрослых можно положиться… А и точно же!

– А память не получится вернуть? Моей подруге.

– Целую память? – спросил Олеандр. – Это много.

Теперь он вертел в пальцах одну из кошек-подставок. Вот кошка нырнула в рукав и пропала. Вот вернулась.

– Мы можем что-то выменять на эту память, – отозвалась Мелисса.

– Нет! Немножко памяти. И я же прошла ваше испытание, почему вы со мной торгуетесь?

– А как иначе?

– А немножко – это сколько?

– Чтобы моя подруга меня вспомнила.

– А, всего-то! Это к Мелиссе. Верно, госпожа моя?

– Я снабжу тебя средством, – кивнула та, – это нетрудно. Но ты точно ли не желаешь покинуть эту ветвь?

– Какую ветвь?

– Забыла, как у них. Забыла, как там у людей. Ветку сюжета. Она ведь вскоре сломается.

– Или ты думала, что это яблоня, а выяснишь, что ель.

Да какие ещё ветви сюжета.

– Я хочу память для своей подруги Катьки, – повторила Карина, – чтоб она меня помнила и не забыла больше.

– Разве тебе не страшно? Разве тебе не хочется узнать, зачем ты властелину тёмных дней?

Это Ференцу, что ли?

– А вы что, знаете?

– Да, нам это ведомо. – Мелисса переглянулась с Олеандром и добавила: – И нам жаль тебя, дитя.

И вот теперь она сидела бок о бок с сыном этого