Читать книгу - "Боксер-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров"

Сон пришёл только под утро, когда за окном уже светлело, и на смену ночной тишине начали просыпаться первые звуки нового дня. Проснувшись, я почувствовал, что настроение полностью изменилось: на смену воспоминаниям и тяжёлым мыслям пришло спокойное и уверенное осознание того, что я готов к битве.

В столовой Олимпийской деревни царила непривычная тишина — спортсмены ели молча, практически не разговаривая друг с другом и не обмениваясь взглядами. Володя мрачно ковырял вилкой омлет, а Шамиль хмуро смотрел в чашку с кофе, время от времени бросая короткие взгляды в мою сторону. Семёныч, спокойно прихлёбывая чай, сидел прямо напротив меня, как всегда, полностью контролируя ситуацию.

— Жрёшь, как будто на расстрел идёшь, — негромко пробормотал Володя, не поднимая глаз от тарелки, и тут же тяжело вздохнул.

— Это Олимпиада, а не столовка, — добавил Шамиль, осторожно ставя на стол пустую кружку и бросая на меня быстрый, изучающий взгляд, словно проверяя, не поддался ли я волнению.

Я только слегка усмехнулся, ничего не ответив на эти замечания, и продолжил молча есть завтрак, почти не чувствуя вкуса пищи. Внутри пульсировала решимость, смешанная с еле заметным возбуждением перед боем, перед той точкой, в которой решится всё. Наконец, я поднялся к себе в номер, чтобы последний раз взглянуть в зеркало перед выходом.

На стене, прямо напротив кровати, был плакат с лозунгом, который я когда-то сам повесил здесь и который уже успел забыть за все эти дни тренировок и боёв. Сейчас я остановил на нём взгляд и медленно прочитал слова, которые уже стали для меня чем-то вроде внутреннего девиза: «Ты можешь проиграть, но не можешь сдаться». Я долго смотрел на эту простую надпись, чувствуя, как внутри вновь разгорается холодный и спокойный огонь готовности.

Сейчас я понимал: я не приехал сюда просто для того, чтобы дойти до финала. Не для того, чтобы просто поучаствовать и почувствовать атмосферу Олимпиады. Я здесь, чтобы победить, чтобы забрать золото и поставить точку в долгом пути, начавшемся много лет назад, в маленьком зале на окраине моего родного города.

С этими мыслями я спокойно вышел из номера, направляясь навстречу бою, который должен был стать моим самым важным сражением.

Глава 22

Перед самым выходом на бой в раздевалке повисла тяжёлая, вязкая тишина. Я сидел на скамейке, ощущая, как сердце с каждым ударом отдаётся в груди, а дыхание становится неглубоким и рваным. Воздух казался тяжёлым, пропитанным запахом разогревающей мази и пота. Свет от лампы на потолке раздражал глаза, отражаясь в зеркале на стене.

Внезапно дверь с тихим скрипом открылась, и в раздевалку вошли мои близкие. Первым появился Сеня, он быстро шагнул ко мне, молча и неуклюже обнял, затем кашлянув, сказал с волнением:

— Мишаня, давай там… красиво сделай, а? Ну, ты понимаешь, чтобы без вопросов.

Я улыбнулся, пытаясь разрядить его напряжение. Внутри от слов друга стало немного теплее.

Лёва, не теряя времени, шагнул вперёд, подмигнул мне и крепко пожал руку, чуть встряхнув, будто проверяя, не потерял ли я уверенность перед самым главным боем:

— Ты уж постарайся, брат. Я на твою победу спор заключил. Если не выиграешь полтинник проспорю.

Я усмехнулся в ответ и коротко кивнул, давая понять, что сделаю всё возможное.

Следом подошёл Колян, его улыбка была широкой и искренней, но глаза смотрели серьёзно и внимательно. Он по-братски похлопал меня по плечу и произнёс громче остальных, чтобы разрядить атмосферу:

— Миша, там общага вся на ушах стоит, давай, не подведи нас! Порвёшь его, кубинца этого, сто процентов!

Я благодарно кивнул, чувствуя, как их вера наполняет меня дополнительными силами и уверенностью.

Яна стояла чуть позади ребят, волнуясь и перебирая в руках край своего платья. Я сделал шаг к ней навстречу, она быстро приблизилась, взяла мою ладонь и легко сжала её холодными пальцами. Её глаза заблестели от волнения, голос чуть дрогнул:

— Ты только осторожнее там, Миш, пожалуйста… Я буду смотреть на тебя с трибуны и ждать. Помни об этом.

— Всё будет хорошо, — улыбнулся я, стараясь успокоить её. — Ты же знаешь, я всегда возвращаюсь.

Яна улыбнулась в ответ, коротко, но так тепло и искренне, что сердце пропустило удар.

Друзья двинулись к выходу, шумно обсуждая, кто где будет сидеть и откуда лучше всего смотреть бой. Семёныч остался последним, ожидая, пока дверь за ними плотно закроется. Он подошёл вплотную и положил свою ладонь мне на плечо, чуть наклонившись вперёд, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Михаил, это не просто бой, ты знаешь. Это бой за честь, за твоё имя, за всех нас. Кубинец будет ломать, провоцировать и давить. Но ты уже проходил такое. Ты уже доказал себе, что можешь преодолевать трудности. Сейчас самое важное — не потерять голову. Действуй холодно, жёстко и чётко. Запомни, что я тебе говорил: в этом бою победит не только сила, но и воля. А воли у тебя хватит.

Я внимательно слушал, впитывая каждое слово тренера, чувствуя, как его уверенность наполняет меня изнутри.

— Я понял, Семёныч. Я сделаю всё, что могу.

Он слегка сжал моё плечо, затем повернулся и вышел из раздевалки, уверенный в том, что оставил меня с правильными словами и правильным настроем.

Оставшись наедине, я закрыл глаза, сделал глубокий вдох и почувствовал, как напряжение исчезает, уступая место холодной уверенности и готовности выйти на ринг. Теперь я был готов.

После того как дверь закрылась за Семёнычем, я снова остался наедине с собой. В раздевалке повисла тяжёлая, почти осязаемая тишина, и я на мгновение замер, собираясь с мыслями. Через несколько секунд дверь вдруг снова отворилась, и тренер быстро вошёл обратно. Он молча подошёл ко мне, сел на скамейку напротив и внимательно, по-отечески, посмотрел мне прямо в глаза.

— Михаил, я специально вернулся, чтобы сказать тебе кое-что важное, — его голос звучал тихо, но твёрдо. — Ты много прошёл, чтобы оказаться здесь, и я горжусь тобой. Но сейчас забудь об этом. Всё, что было, уже не имеет значения. Важны только эти три раунда. Соперник силён, и он будет драться до конца. Он готов убивать на ринге, но и ты тоже.

Он помолчал, позволив словам проникнуть глубже, затем продолжил ещё увереннее:

— Слушай внимательно. Когда будет тяжело, вспомни, как мы гоняли тебя по утрам. Вспомни, как тебе