Читать книгу - "Мощи святого Леопольда - Борис Вячеславович Конофальский"

еще раз – с ним рядом, – он кивнул на колдуна, – на лавку сядешь.

Один из солдат, что стоял рядом с еретиком, недолго думая, дал тому кулаком в ухо.

Замахнулся и еще, но кавалер рявкнул:

– Хватит! – И, садясь на лавку, добавил: – Ёган – вина.

Жена еретика схватила мужа за рукав, зашептала что-то злое ему, а каменщик кривился, стоял да тер ухо.

Все ждали, пока Ёган принесет господину рыцарю вина. Волков сделал пару глотков, и отец Семион продолжил:

– Значит, похотью своею ты осквернял и храм, и усопших? А что вот в этой книге написано? – Отец Семион поднял тяжеленную и самую большую книгу, что нашли у колдуна. – Что молчишь, говори!

Толстяк, было замолчавший, снова завыл, однако сил у него убавилось, и выл он уже негромко. Сидел, чуть раскачиваясь и тряся жирным подбородком, глядел на огромный фолиант, что лежал перед отцом Семионом.

– Отвечай, Ханс-Йоахим Зеппельт, сын механика! – повысил голос поп.

Но тот выл и раскачивался. А на город с востока вместе с прохладой наползали сумерки.

– Капитан Пруфф, – сказал кавалер, – велите разжечь два костра. Ёган – плащ.

– Брат Ипполит, – попросил отец Семион, – ты знаток книг, прочитай и скажи всем. Что за книга это.

Юный монах, что до сих пор только вел записи, на мгновение оробел, но прочел про себя короткую молитву, встал, взял книгу и, стараясь, зычно начал читать:

– Книга сия зовется: «Слова для мертвецов». И говорится в ней: «Книга сия научит умного человека, как говорить с мертвыми, звать их и принуждать слушать себя, как дети слушают отца своего. Как видеть глазами мертвыми и слышать ушами мертвыми, а членами мертвыми двигать, словно мастер-кукольник куклами своими движет. И как тело мертвое, что дух покинул, оживить, не призывая дух обратно». О Господи, – брат Ипполит швырнул книгу на стол, – более черной книги я не видел в жизни.

Он сел на место, а солдаты стали понимать что-то, стали кричать кто со злорадством, кто с возмущением:

– Так это он, паскуда, мертвяков водил!

– А! Вот он, кто на нас мертвяков посылал!

– Сидит теперь, боров, трясется.

– Чует, куда дело пошло.

– Ага, как дымом-то завоняло, так и завыл, черт окаянный.

– Уже попы-то тебя поджарят, с ними не забалуешь.

Колдун сидел ни жив ни мертв. Уже не выл, не трясся. Смотрел глазами остекленевшими на стол с книгами, шевелил губами, будто беседовал с кем-то невидимым.

– Отвечай! – велел отец Семион. – Оживлял ли ты мертвецов, как учит книга эта?

– Оживлял, – признался колдун, он не дрожал более, говорил спокойно, но его писклявый голос все равно раздражал людей. – Я книгу эту купил у одного эгемца, задешево. Просто попробовать хотел, а оно и получилось. Мертвеца на парастас, на чтение, на заупокойную вечерню принесли мне на ночь, а я думаю: подниму его или не подниму, дай попробую. Попробовал, а он и встал, я поначалу даже перепугался, что он на меня смотрит, а потом, другой ночью да с другим мертвецом, приноровился, стал его водить, руками его брать свечи, как своими.

– Так ты вместо того, чтобы покойника отпевать ночами, вместо Псалтыря читал черную книгу эту! – ужаснулся отец Семион.

– Да, – ничуть не смутившись, чуть ли не с гордостью отвечал колдун, – сначала только водил их, глядел глазами их, выводил их ночью из храма, сам в храме был, а слышал и видел все, что на улице происходит.

– Господин, вот я что подумал, – зашептал Ёган, – этот голос его… таким же, кажись, и вшивый доктор говорил.

Волков и сам уже давно об этом думал.

И вдруг колдун первый раз улыбнулся, или оскалился:

– Забулдыгу ночью найду какого, что домой идет, подойду сзади мертвецом тихонечко и как дам ему затрещину! Ой, как они орали… Или бабу какую гулящую у кабака дождусь. Стою в темноте, она выйдет по нужде, подол задерет, сядет у забора, а я ее за голый зад да ледяными руками хватаю, так они иной раз так визжали, будто на куски их резали… Одна со страху упала и лежала молча, лежа мочилась. Только глаза таращила на луну. Я иногда от смеха чуть не до смерти задыхался.

Ханс-Йоахим Зеппельт, сын механика, иерей, отлученный от клира, казалось, был рад рассказывать то, о чем лучше бы и помолчать. Но он страха не знал, лишь бы похвастаться. Его слушали первый раз за всю его страшную жизнь, и он не мог заткнуться. Да, все люди вокруг молча слушали его, кто ужасался, кто удивлялся, кто негодовал, но стояла полная тишина, только костры потрескивали, освещая людей, а вокруг был темный, мертвый город. И холодная ночь.

– А почему ты представлялся доктором Утти? – спросил кавалер.

– Так то и был доктор Утти, он в город приехал людишек от язвы исцелять, а сам, дурак, от нее и преставился. Долго не гнил, крепкий был, пока вы его не порубили.

– А откуда у тебя было золото? Твое? – продолжал Волков. – От отца осталось?

– От отца мне мало чего досталось, братья забрали себе все, а золото мне дети мои собирали, – простодушно признался колдун.

– Дети? Какие еще дети? Мертвецы, что ли? – не отставал от колдуна Волков, день у него выдался нелегкий, но спать он не хотел, он хотел знать, как этот человек жил, повелевая мертвецами.

– Да, я после узнал, что мертвых можно поднимать так, что ими нет нужды руководить, они сами могут делать то, что тебе нужно. Скажешь ему по домам ходить, будет ходить добро искать, скажешь на улице стоять, не пускать по ней никого, так будет он тебе прохожих гонять. Они послушные и беззлобные, как дети. Хотя добро собирать они так и не научились, тащили мне всякий хлам. Приходилось самому добро отбирать.

– Значит, как чума пришла, так тебе тут раздолье и настало? – спросил отец Семион. – Тут тебе и мертвецов сколько хочешь, и дома пустые.

– А что ж, да! Стал я детей своих по домам водить, думал, золото мертвым уже не надобно, а мне после чумы так пригодится.

Волков слушал его, и потихоньку чувство брезгливой неприязни снова менялось в нем на чувство холодной ненависти. Он глядел на это мерзкое существо, что за жиром своим вонючим не мерзло на ночном ветру без одежды. И не скрывало оно мерзость свою, и говорить стало уверенно. Словно бахвалилось успехами своими. Забыло оно страх. И тогда кавалер сказал:

– Расскажи-ка лучше, как ты язву по городу сеял?

– Что? – колдун осекся, замолчал. Глядел на Волкова глазками своими свинячьими и боялся его.

А