Читать книгу - "Мощи святого Леопольда - Борис Вячеславович Конофальский"

его начнут пытать. Он боялся отца Семиона, но еще больше боялся он рыцаря, что сидел от попа по правую руку, даже доспехов не сняв, только освободив голову от шлема.

– Что нет? – спросил его кавалер. – Неужто ты не применял заклятия и зелья? Зачем же тогда книга тебе эта?

– Я не желал зла нобилям и отцам Церкви, – захныкал Зеппельт, – и имуществу и скоту порчи не посылал.

– А кому? – продолжал кавалер.

– Бабам и девкам только, и зелья я только привораживающие делал, и заклятия любви насылал.

– Значит, вожделел жен и дев? Вожделел ли ты жен, что прошли таинство и осенены были благостью брака?

– Да, святой отец. Обуревали меня демоны, привораживал я всех, кого мог. И замужних тоже.

– А вожделел ли ты детей? – спросил Волков.

– Да-а-а, господин, – завыл колдун.

– Многих ли приворожил? – строго спросил поп.

– Баб?

– Детей!

– Нет, не многих, господин, детей только двух, – Зеппельт опять рыдал.

– Только двух, почему только двух?

– Пена от зелья у них шла горлом, и бились они, как при падучей, страшно с ними было, не стал больше на них ворожить.

– Умирали они?

– Не ведаю, выносил их ночью и клал у забора. Что у городской стены.

– Как же ты уговаривал их зелье есть?

– Подманивал их разговорами, а потом пряники им с зельем давал.

– Зачем же ты вожделел детей, неужто жены тебя не прельщали?

– Прельщали, святой отец, только никто за меня идти не хотел, хотя мой отец был богат.

– А блудные девы не ходили с тобой?

– Только съев зелье или в беспамятстве. Все говорили, что я больной и болезнь моя заразна, никакая не шла со мной.

– Эй, еретик, – заговорил кавалер, – знаешь его?

Каменщик чуть помедлил и ответил:

– Весь город его знал, звали его Белый поп, а как из храма его поперли, так стали звать его Белый Зепп или Вонючий Зепп. Папаша его и братья – большие мастера, любые мельницы ставили, а этот такой вот уродился, в попы подался. Дом поставил большой в месте, где голытьба проживает, другие люди его сторонились с детства, он сызмальства жирен был и вонюч так, что слеза пробивала.

– Господин, – крикнул один из солдат, что стоял за колдуном, – еретик не врет, с ним рядом стоять невмоготу, когда ветер не дует, сидит и смердит, паскуда!

– Потому и бабы его к себе не пускают, – добавил второй, морщась, – кто ж такого до себя допустит?

– Тихо вы! – прикрикнул на них Пруфф. – Скажете, когда вас спросят!

Отец Семион обвел присутствующих взглядом и продолжил:

– А от клира тебя отлучили из-за хвори твоей? Из-за вони?

– Да, святой отец, – промямлил колдун, но с ответом тянул слишком долго.

Не поверил ему Волков и спросил у каменщика:

– Еретик, ты знаешь, за что его отлучили от клира?

– Чего? – не понял тот.

– За что его выгнали из попов? – переспросил отец Семион.

– Только слухи, говорят, что он ночью над покойниками не только Псалтырь читал.

Никто даже не понял, о чем говорит еретик. Никто из людей, стоявших вокруг и сидевших за столом, не понимал, куда он клонит, а вот сам Ханс-Йоахим Зеппельт все понимал.

Своими жирными ручонками он закрыл лицо, словно затворил ворота, отгородился от злого мира, задрожал огромным чревом в ярких прыщах и завыл приглушенно, длинно и заунывно.

– Говори толком, – приказал рыцарь, обращаясь к каменщику, – за что его выперли из церкви?

– Ну так, не знаю я точно… то ваша церковь… Что в вашей церкви творится, нас не касаемо…

– Говори, что слышал про него, а не про нашу церковь, – повысил голос кавалер.

– Ну, говорили люди, что он не Псалтырь читал над покойниками… вернее над покойницами… Вернее, Псалтырь-то он читал… наверное… но вот… – смущаясь, бубнил еретик.

– Что ты мямлишь? – рыкнул Волков. – Говори, дурак, как есть.

– Говорят, он покойниц пользовал по ночам, на том его родственники умершей девицы уличили, – с трудом выпалил каменщик и вздохнул с облегчением, словно тяжелую работу сделал.

– Аа-а-а! – в голос заорал колдун, не отрывая рук от лица. Снова стал валиться наземь, и на сей раз его никто не поймал, оба солдата только и могли, что глядеть на него с ужасом. Он упал на землю и лежал там дрожащей и ревущей белой кучей.

– Так он мертвых баб пользовал? – все еще не понимал кто-то.

Все присутствующие уставились на него, а Волков крикнул:

– А ну, отвечай, правду ли говорит каменщик?

– А-а-а-а-а-а! – еще яростнее завыл колдун.

Противно было. Больше всего кавалер хотел взять секиру и рубить эту вонючую кучу до тех пор, пока она не заткнется. Но он не мог так поступить, потому что в этом мертвом городе он представлял власть. И Церковь. Волков встал и громко приказал:

– Капитан, велите разжечь огонь и калить железо. Колдун без него говорить не желает.

– Я скажу! – заорал Ханс-Йоахим Зеппельт, отрывая руки от лица. – Не надо костра жечь.

– Так говори!

– Так что говорить? – испугался колдун, переставая рыдать.

– Встань и скажи, правду ли произнес этот горожанин, – велел отец Семион.

Толстяк с большим трудом, опираясь на лавку, стал подниматься на ноги, а поднявшись, снова попытался зарыдать, но Волков, уже изрядно взбешенный, его одернул:

– Говори, дьявольское отродье!

– Правду, правду он говорит, – промямлил Зеппельт.

– Значит, вместо исполнения обряда ты вожделел упокоенных? Прямо в храме? – удивлялся брат Семион.

– Ну а где же еще-то? – раздраженно произнес Волков. – Ему же в храм их приносили. Отвечай, выродок, часто ты это делал? Были у тебя сообщники, были ли те, кто покрывал тебя, зная о твоих злодеяниях? Отвечай!

– Не часто, господин, – хныкал колдун, – только с молодыми бабами грешил.

– Понятное дело, старух-то и я не жалую, – негромко усмехнулся Ёган, стоя за спиной у кавалера.

Но Волков его услышал, оскалился зло и произнес так же тихо:

– Зубоскалишь, дурак, нашел время.

Ёган умолк.

– Покрывал ли кто тебя? Знал ли кто о твоих проказах? – спрашивал отец Семион.

– Никто. Протоиерею родственники одной девки пожаловались, что платье у ней погребальное попорчено. Он меня и вопрошал про то, но я отрекался. А он все равно погнал меня от клира.

– Еретик, – сказал кавалер, – так все было? За то его погнал протоиерей из храма?

– А мне-то откуда знать, – отвечал каменщик, – я не знаю, что ваши попы в ваших церквях творят. За что у вас принято попов выгонять. Может, у вас и не грех то.

Волкову послышалась насмешка в его словах, он опять вскочил, лязгая доспехом, и произнес негромко, но так, что услышали все:

– С огнем играешь, собака. Гавкнешь