Читать книгу - "Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева"

на всякий случай срежиссировала добивающий удар – по самолюбию. Сама не участвовала, но подала идею кому-то, кого я успел особенно достать. А я сам… да, пожалуй, я ей тут нечаянно подыграл. Я – и случай. Если бы эски решили понаблюдать за моим состоянием еще несколько дней, если бы я остался в своей комнате или гулял бы не один… Но все сложилось удачно для нее. И неудачно для меня. Ей почти удалось заставить меня забиться в темный уголок и… наверное, обнимать там коленки, оплакивая свою репутацию.

– Но, как я вижу, все-таки не удалось.

Коридор выводит нас к лифту. Кнопка вызова считывает отпечаток пальца джазовой пиджачки. Нет, все-таки тот, кто проектировал это место, – настоящий параноик. Как минимум – пессимист, ожидающий от будущего какой-то неведомой, но неизбежной подставы.

Тут мне внезапно вспоминается вопрос, который я вчера так и не успел задать Лионэ:

– Слушайте, а у этого здания есть какое-то официальное название?

Лифт распахивает перед нами гостеприимный бежевый зев. В зеркальной панели в глубине этого зева я наблюдаю, как лукаво изгибаются губы Лионэ, прежде чем она отвечает:

– А как же. Гридня № 37.

Это, конечно, не ПЭСОСС… но и улыбается пиджачка, наверное, не просто так.

– Шутите? – уточняю я.

– Иногда, – продолжает лениво поддразнивать Лионэ.

Парню, который хмуро косится на меня из зеркальной панели, не помешало бы расправить плечи и приподнять подбородок. А еще сдать сумку в починку, потому что застежка в виде горностаевой морды держится на соплях и честном слове. Поверить, что вся эта опупея со Стрелком заканчивается. Съездить к родителям. Взять с собой Агнию. Убрать слова «с собой» из предыдущей фразы. Подумать немного – и вернуть их обратно. Ответить пиджачке в тон. И пока что я делаю только последнее:

– Помогает?

– Иногда.

– А сейчас?

– Сейчас – не очень.

В джазовом голосе Лионэ чуть больше хрипотцы, чем я привык слышать. И усталости тоже чуть больше. Хотя, надо сказать, она и раньше никогда не звенела бодрым колокольчиком.

Примерно на секунду я всерьез задумываюсь: не похлопать ли ее по плечу?

Но двери лифта, очень вовремя открывшиеся в ярко освещенное, но, несомненно, подземное пространство, не оставляют мне времени на панибратские жесты.

Справа вдоль стены стоят мехимобили. Восемь штук: два округлой формы и леденцовой расцветки; один – хищных очертаний, вызывающих смутные воспоминания о каких-то панцирных рыбах, которые плавали в доисторических водах; еще пять – классические невидимки, за которые не уцепиться ни взгляду, ни мысли.

Слева же тянется гладкая, лаково поблескивающая стена. Достаточно подозрительная, чтобы я все время держал между собой и этой стеной молчаливую Лионэ. Она шагает не быстро, но целеустремленно и как будто не помнит о том, что я еще не поставил в своей истории точку. Не назвал имя.

Даже если Лионэ его уже знает… точка все равно нужна.

А лучше – вопросительный знак.

– Лионэ?

– Я задумалась… извините. Что там у вас осталось? Что-нибудь неожиданное о Павле Имберис?

– Нет. Вряд ли я смогу добавить какого-то перчика к тому, что она рассказала вам сама. По сути… да, я практически закончил. Мне остается только спросить: почему вы до сих пор не пригласили сюда, в вашу… эмм… Гридню номер какой-то – Лору Афейну? И не провели с ней беседу об этичности и гениальности?

Лионэ знакомым жестом касается виска. И сразу опускает руку. Кивает.

– Два дня назад Лора Афейна поехала повидаться с родителями, в тот самый город Клюквинск. И пропала где-то по дороге. Мы ее ищем, конечно, но… – Лионэ качает ржавой головой.

– Вот бл…охастый мантикор!

Теперь мне понятнее ее бледный вид и выцветший голос. Трещинки в безупречной профессиональной маске. Маленькие провокации, помогающие сбросить пар. Помогающие отвлечься от разъедающего изнутри ощущения провала.

Значит, Афейна смылась…

Что ж, для Рура это явно к лучшему.

А для меня?..

Ну я-то как-нибудь переживу.

Странно, но мести уже почти не хочется. Может быть, потому что я в каком-то смысле понимаю Афейну. И на ее месте мог бы поступить так же. Скорее всего, не поступил бы, но все-таки, наверное, мог.

– Как давно вы знаете? Что Стрелок – Афейна?

Лионэ останавливается возле небольшого прямоугольника, темного, как и остальная стена, но не блестящего, а матового. Поднимает к нему руку. Потом снова опускает.

– А я не знаю, Эф_Имер. Так же, как и у вас, у меня есть только история. И пока я прикидывала, как можно эту историю подтвердить, Лора сбежала.

Она трет переносицу, одновременно рассеянно и яростно. И добавляет:

– Насчет Каменного Ходока… спасибо. Я догадывалась, что М_Акиан может быть где-то в тех рассказах. Но вы нашли его первым.

– Обращайтесь.

– Однако кое-что про Иву Лау вы не поняли. Или поняли, просто не упомянули? Все главные мужские персонажи ее тайных историй – это те, в кого она была влюблена.

Я снова ловлю себя на том, что проверяю языком, все ли зубы на месте. Какая-то мерзкая улыбочка рвется выползти на губы. Вместе с нервным смешком и гнусной шуточкой.

Загнав эту компашку поглубже, я отвечаю:

– Нет, не понял. Она никогда, никаким образом не давала понять. Или я не замечал.

Лионэ пожимает плечами:

– Может быть, так для нее было даже лучше. Что вы не замечали.

Я хочу сказать ядовитой пиджачке, что в людях она разбирается хуже, чем ей кажется. Что мои игры никогда не затрагивали тех, кто был в меня влюблен.

Но в этот момент Лионэ прикладывает ладонь к матово-черному прямоугольнику на стене, и прямо напротив нас протаивает окно. Метра два в высоту и столько же в ширину. Вполне достаточно, чтобы рассмотреть то, о чем раньше мне приходилось только слышать, – тренировочный лабиринт пиджаков. И того, кто сейчас вытанцовывает внутри.

Спортивные штаны, мятая футболка, сломанный нос, чересчур прямой позвоночник…

Остор… л-л-лысый мантикор! Вот этим выскочившим сбоку блоком его точно должно было задеть! Как у него тело так выгнулось?! Как будто физика и анатомия играют с ним в поддавки, чуть прогибаясь перед харизмой солнечного мальчика.

– Вчера вы интресовались, как дела у Тимофея Инхо, – улыбается Лионэ.

Улыбка предназначена не мне. Так на нее действует Моф. Да и не только на нее – на многих. Сейчас вон даже я засматриваюсь. И не понимаю: как мне удалось столько раз достать его шестом два года назад?

Или тогда он еще не умел… вот так?

Повиснуть вниз головой над темнотой, которую перечеркивает лишь какое-то жалкое бревнышко. Пройтись по нему на руках. Приземлиться на ноги между