Читать книгу - "Цена жизни. Книга 2 - Андрей Стоев"

сделать из него поучительный пример, а сдержалась она только потому, что тогда пришлось бы выписывать другого, и неизвестно ещё, поехал бы кто-нибудь к ней после этого или нет. Поэтому она его просто парализовала и приказала поставить на свободный пьедестал, чтобы он сам постоял в качестве статуи и подумал над своим поведением. Вот так он и простоял ночь в пустом вестибюле. Зато сейчас выслушивает пожелания заказчицы со всем вниманием и уважением.

— Замечательная история, — засмеялась Лада. — Ну, никто и не сомневался, что Милослава вполне способна привить к себе должное уважение.

К тому времени, когда мы дошли до десерта, разговор перестал быть общим — жёны обсуждали каких-то неизвестных мне знакомых, а мы с Клаусом говорили о своём.

— Так о чём ты хотел у меня спросить, Кеннер? — вдруг вспомнил он.

— Ах да — мой вопрос! Хорошо, что ты сам вспомнил, а то я опять забыл бы спросить. Ты можешь рассказать мне о Сицилии? В школе мы учили, что Сицилия принадлежит империи, а император потом сказал мне, что четверть Сицилии под муслимами. Ещё позже ты сказал, что муслимы управляют всей Сицилией, а империя просто получает половину дохода. Я уже совершенно запутался.

— С Сицилией всё непросто, — вздохнул Клаус и, немного подумав, всё-таки решился: — Вряд ли я выдам какие-то секреты, да и нет там секретов. Просто история для империи несколько позорная, вот поэтому про это и говорят не очень охотно. Прежде всего надо вспомнить, что Сицилия на самом деле никогда империи не принадлежала. У неё вообще долго не было постоянного хозяина, как это ни удивительно, учитывая богатство острова. Хозяева острова долгое время периодически менялись — в основном, за него соперничали муслимы и базилевс. Империя на это смотрела равнодушно — насколько я тебя успел узнать, ты и сам наверняка понимаешь почему.

— Если империя присоединит Сицилию, в империи начнут разоряться баронства из-за перепроизводства продовольствия.

— Совершенно верно! И продать избыток продовольствия вряд ли будет легко — ни муслимы, ни схизматики ничего покупать не будут, это вопрос принципа. Сицилия — богатая земля, но из-за нарушенной структуры сбыта империя потеряла бы больше. В конце концов это, конечно, решилось бы, но зачем империи ненужные потрясения?

— Но империя всё-таки туда влезла, — утвердительно спросил я.

— Не сама, — покачал головой Клаус. — Муслимам Сицилия действительно была нужна — даже не столько ради прибыли, сколько как продовольственная база. В конце концов одному из султанов пришла в голову блестящая идея договориться с империей, чтобы за половину дохода с Сицилии империя защищала остров от притязаний Константинополя.

— В общем-то, выглядит неплохой идеей, — заметил я. — Выгодно всем, кроме, конечно, базилевса. Но, очевидно, что-то пошло не так?

— Там пошло не так всё, — поморщился фон Абенсберг. — Много лет все были довольны — как ты правильно заметил, кроме базилевса, — но потом к власти пришёл император Конрад и всё испортил. Он решил наладить отношения с Ираклием VI. Это, в общем-то, получилось, но одним из условий базилевса было ограничение заграничных протекций. В частности, императору пришлось отказаться от защиты Сицилии. Взамен договор предусматривал, конечно, равноценные льготы, а что касается конкретно Сицилии, то базилевс дополнительно пообещал в случае захвата острова также платить половину дохода. Конраду договор показался весьма выгодным, но в результате Ираклий VI так и не сумел захватить Сицилию, а возмущённый султан Нашми отказался оплачивать протекцию.

— Вообще-то, это логично, — заметил я, — раз император отказался от протекции, то платить вроде и не за что.

— Вот только Конрада такая логика не устроила, — усмехнулся Клаус. — Деньги-то он перестал получать. Поэтому он поставил султану условие: либо Нашми продолжает платить, причём сумма выплаты увеличивается до трёх четвертей, либо империя вообще выкидывает муслимов из Сицилии. Султан платить отказался, и Конрад затеял сицилийский поход, который в конце концов известно как закончился.

— Император Конрад рассказывал мне, что поход так закончился из-за чрезмерных вольностей дворян. Что они воспользовались своими вольностями, чтобы вместо войск прислать третьесортных наёмников. То есть формально они вассальный долг выполнили, а по сути, предали империю.

— Так всё и было, — признал Клаус. — Но Конрад опустил несколько важных моментов. Как раз перед этим император начал активно притеснять дворянство и вызвал в результате очень сильное недовольство общества. Например, он отобрал у Баварии Ландсгут — и что, за это Оттон должен был класть своих людей, чтобы исправить глупость императора, который сам отказался от сицилийских доходов? Высшее дворянство таким образом выразило своё несогласие с политикой императора, и я не могу их за это осуждать. Будь я графом Абенсберг, я поступил бы точно так же. Кстати, мой брат так и поступил.

— Очень интересный рассказ, — задумчиво сказал я. — Если посмотреть с такой стороны, то вся история выглядит совершенно иначе, чем в пересказе императора Конрада. По его рассказу, Сицилия на три четверти принадлежала империи, а муслимы закрепились на оставшейся четверти.

— Его величество просто использовал не совсем точные термины, — улыбнулся фон Абенсберг. — Разумеется, речь шла исключительно о распределении доходов.

— Да, история прямо заиграла новыми красками. Хорошее доказательство того, что никогда нельзя полагаться на рассказ одной стороны, и здесь это очень уж ярко проявилось.

— Что ты хочешь от императора, Кеннер? — пожал плечами Клаус. — Не мог же он сказать: «Да, я совершил глупый поступок, и дворянство заставило меня за это поплатиться». Конечно, он предпочёл рассказать тебе о чрезмерных вольностях, которые разрушают империю. И если между нами, то претензии к Конраду были практически у всех в империи, и не только из-за давления на дворянство. Все люди ошибаются, но у императора подобных неумных решений было слишком уж много. Вспомни — кто его в конце поддерживал, кроме нескольких старых соратников? Все просто ждали когда он, наконец, умрёт. Но он хотя бы нашёл в себе силы красиво уйти, потому и выжил.

— Спасибо, Клаус, — кивнул я. — Теперь мне многое стало ясным. И раз уж мы заговорили про империю — ты знаешь что-нибудь о маркграфе Маркусе Нордгау?

— Он-то чем тебя заинтересовал? — поразился фон Абенсберг.

— Он недавно попытался меня ограбить, и мне, естественно, стало интересно, что это за личность, и почему он считает, что может безнаказанно такое проделать.

— И что ты с