Читать книгу - "Ракетчик звездной войны - Валерий Большаков"

Настроив следящие системы и дав задание компьютеру, Антон отправился бродить по кораблю, прощаясь с ним. План, который он задумал, ставил жирный крест на существовании «Зорьки». Было очень жалко гравитаблик, но у войны иной подход: «Все для фронта, все для победы!»

Командир свернул в поперечный коридор и выбрался в задний тор. Тут работала своя гравиустановка, и можно было ходить по кольцевому коридору, как бы зависая вниз головой по отношению к главному корпусу. Практика относительности…

Алехин отворил дверь капитанской каюты и вошел. Давненько он тут не был… В каюте царил образцовый порядок, только какой-то холодноватый, типично холостяцкий. Да и кому было наводить уют? Ева тогда в пятый класс ходила…

Он присел на пухлый выдвижной диван и осмотрелся. Всегда мечтал построить свой дом и обставить кабинет так, как ему хотелось. Не получалось. А каюта – это не дом, это временное пристанище. И все равно…

Тут все, как метки. Вот кристалл со Сварты, большой сросток, весом с кило. Первые дни он сверкал, искорки пробегали по многочисленным граням, а потом угас. Умер?

Сросток подарил ему планетолог. Обычный образец. И только потом ксенологи додумались, что те кристаллические образования на берегу тяжеловодного озера могли оказаться живыми. Старший биолог яростно противился этим «вздорным измышлениям», потом подуспокоился, рассудил, признал отдельные факты, но все равно предложил применять к кристаллам термин «псевдожизнь». Только у самих кристаллов спросить забыли…

А вот скрученный вчетверо бич-жало коверного ската с Европы. Это любопытное создание водится в подледном океане, постоянно шныряя от горячих источников на дне спутника Юпитера до ледяного панциря, куда поднимаются теплые восходящие потоки, неся с собой мутные облака бактерий, спутавшихся ворсинками в подобие губчатых шаров и овалов, слабо фосфоресцирующих в темноте. На глубине бактерий так много, что всем не хватает метана и сероводорода на первое и второе, и верхние пласты одноклеточных отрываются от общей массы, всплывают над суетой.

Бледными привидениями реют бактериальные кластеры, а из вечного мрака появляется пузатая мелочь, европеанский суперпланктон, и проедает в микробных сгущениях дыры. А тут и морские репьи занимают очередь в столовую, и сегментные рыбки не прочь отведать планктонный супчик. Пищевая цепочка все удлиняется… и кончается на коверном скате. Скат развертывает свое плоское тело, играет светящимися рисунками…

Рыбки погружаются в транс от его цветомузыки, и тут-то проголодавшийся хищник выбрасывает бич-жало. Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Алехин поднялся и потрогал бич. Этот скат молодой был, размером с одеяло…

Он погладил красивую раковину, похожую на дорогую фарфоровую вазочку – плетеная чашечка, четыре лепестка-крышечки. Внутри – гладкая и нежно-розовая, снаружи – терракота.

Эта красивость – с Марса. В его время «корзиночки» были очень редки и стоили больших денег. Они водились в подледных марсианских озерах, на глубине, где текла жидкая вода. Теперь на Марсе есть и открытые водоемы, а Долина Маринер обещает со временем превратиться в море под тем же названием. И корзинки расплодились – легкий прибойчик на Южном море (размером с Ладогу) выбрасывает на берег сотни таких, выеденных мелкими рыбозмеями.