Читать книгу - "Очертя голову, в 1982-й - Борис Карлов"

— А, Феликс Петрович, доброе утро, — приветствовал его Альтшуллер. — Вы знаете, к вам кто-то залезал сегодня ночью.

— Да, — глухо ответил Коршунов, — я знаю.

Именно сейчас Хромов наблюдал, как выжигают глаза и рвут плоть у его жены и детей. Когда он терял сознание, врач делал ему укол, и пытка возобновлялась. Он давно сказал всё, что знал, и теперь нёс ахинею.

— Что будете делать?

— Твоё мнение?

— Пообещайте ему бессмертие в обмен на Бомбу.

— Что?!! — Коршунов вдруг понял, что в этой фразе, как в кощеевом яйце, заключены его жизнь и его бессмертие. И этот возглас по совпадению прозвучал в унисон с таким же возгласом Президента, находившегося в Кремле.

— Можете радоваться, кое-что получилось.

— Это сложно?… Необходима операция?… — Коршунов вдруг начал задыхаться.

— Нет, просто внутримышечная инъекция. Один укол в вашу…

— Еду!..

Уже в следующую минуту, дрожа от нетерпения, он вскочил в вагонетку и выставил максимальную скорость. К чёрту кодирование, закодировать сумасшедшего не так просто, ошибка может быть роковой. Посулить бессмертие, закрыть проект «ОС», заманить старого борова в Город и прикончить.

После этого можно смыться за кордон или настроить «Маяк» на его, Коршунова, абсолютную власть. Да, пожалуй, лучше остаться. Постепенные послабления, частная собственность, благодарный и послушный народ… Власть и бессмертие, бессмертие и власть. Не это ли есть сущность вечного земного блаженства?…

Коршунов обретает бессмертие

— Где?… — выдохнул Коршунов с порога.

— Вы уже здесь? — удивился Альтшуллер. — Понимаете, есть небольшая заминка: препарат действует только на блондинов с голубыми глазами и…

Сопя как паровоз, Коршунов вынул пистолет, взвёл курок и приставил дуло к виску изобретателя.

— Где?…

— Вы с ума сошли, я пошутил!

— А я не шучу.

— Берите, берите, вон там, на столе! Раствор в пробирке!

Коршунов взял пробирку и шприц.

— Сколько?

— Четыре кубика.

Коршунов отмерил.

— Себе.

Перепуганный Альтшуллер засучил рукав и уколол себя в плечо. Только после этого Коршунов спрятал пистолет и позволил изобретателю уколоть себя.

— Миша, ну зачем, зачем вы так долго водили меня за нос? — почти нараспев заговорил Феликс Петрович, опьянённый свершившимся событием.

— Должен сообщить вам, что, сразу после вашего ухода, введу себе раствор, нейтрализующий этот препарат.

— А почему? Что такое?

— Я верующий человек и не хочу бессмертия плоти.

— Но ведь вы вкололи препарат своей собаке.

— Это мой грешок. Исправлю, едва замечу с собакой неладное.

— Вздор, метафизика. Кстати, проинструктируйте меня, как пользоваться этим препаратом в дальнейшем.

— Он вам больше не понадобится. Организм программируется на омоложение и бессмертие одной дозой.

— А вы, Миша, вы тоже начнёте молодеть, если оставите как есть?

— Нет, я ещё буду взрослеть. Я ещё не достиг оптимального биологического возраста.

— Когда я замечу действие препарата?

— Через пару часов можете начинать смотреться в зеркало.

— Вы шутите?

— Нет, я не шучу.

— Какой восторг! Миша, дайте я вас расцелую… Пойдёмте в ресторан, выпьем шампанского.

— Идите к чёрту.

— Ладно, ладно. Я на вас больше не обижаюсь. Выходите на связь с Президентом и предложите ему мои условия. И пригласите его в Город. Скажите, что я простроил бункер ему в подарок. Приготовим цианид и как-нибудь подменим шприц старому дуралею… — хитро подмигнул Коршунов. — Ха-ха-ха!

— Дайте мне Петрова.

— Петрова?… Ах, этого, берите. Разве вы знакомы?

— Матмех, восемьдесят второй год. Я на первом, он — на четвёртом.

— Понимаю, понимаю, альма матерь. Он мне ещё понадобится. Потом, после.

В центре Асфоделового луга Феликс Петрович развёл руки и вдохнул полной грудью струившийся из зелёной галереи свежий воздух. Заметив стоявшего неподалёку интенданта, сказал:

— Эй, как тебя… Окунь. Распорядитесь приготовить мои апартаменты. Я задержусь здесь на сутки… или на двое. И распорядитесь насчёт обеда. Так, повеселей, поторжественней — ну, как будто у меня день рождения. Ву компроне?

— Феликс Петрович… Товарищ командующий городом… — зашёлся Окунь от трепетного восторга. — Не сомневайтесь…

Лучшие из лучших

Этим же вечером на военном аэродроме под Петроградом приземлился самолёт. На его борту находились два десятка неулыбчивых военных людей под руководством полковника Лобова, командира этого лучшего в стране, а может быть и в мире, отряда специального назначения «Призрак». Как боги они владели всеми видами оружия, рукопашного боя и психического воздействия. В совершенстве знали технику, медицину и марксистско-сталинскую философию. Могли стерпеть любую боль и найти себе воду и пищу в любых условиях. Каждый из них, при поступлении в отряд, добровольно себя кастрировал.

Несколько бронированных автомобилей дожидались их прямо на лётном поле. После ареста Коршунова Лобов будет представлен к маршальскому званию и назначен председателем НКВД СССР. Только что подписанным Указом Коршунов снят с должности, разжалован и объявлен в розыск.

Никаких переговоров, никаких уступок. Взять живьём или пристрелить. Изобретателя беречь как зеницу ока — пуля в лоб за каждый упавший с его головы волосок.

Резиденция Коршунова в Новой Голландии. Вереница коридоров, потайная комната.

Искры сварочного аппарата, дыра в люке, тесный, мерцающий огнями тоннель…

Обе вагонетки, рабочая и резервная, — внизу, уехали в одной сцепке. Шакал почувствовал приближение опасности.

Лобов выходит на связь с Президентом:

— Мы в тоннеле.

— Хорошо. Когда будете внизу?

— Обе вагонетки там, придётся идти пешком.

— Бегом, бегом, а не пешком!

— Здесь довольно тесно…

— Ползите на карачках! Только быстро, быстро! Так, чтобы дым повалил. Связь — через каждые двадцать минут.

— Слушаюсь.

И двадцать человек, увешанных тяжёлым снаряжением, по команде Лобова, пригнув головы, побежали вниз по тоннелю. «Раз, раз, раз-два-три, раз, раз, раз-два-три…»

У замыкающего за спиной катушка, за ней тянется тончайший провод телефонной связи.

Вечно молодой…